Без права на возвращение. Валентин Николаевич Пичугин

диалог Марина. – Мне на корабле какую должность предложишь?

      – Если коком не желаешь, то только сигнальщицей. Дядю Колю боцманом возьмём, у него и борода под стать.

      – Ага, Ты меня ещё Афродитой, как у Николая Ивановича, на нос корабля посади.

      – Я тоже, жизнь прожил, а на море никогда не был, – отозвался с сожалением старик. – Говорят, красиво. Мне внучка обещала, как институт закончит, вместе на море съездить.

      За окном медленно проплыли фонари привокзальной площади очередной станции. Поезд остановился, было слышно, как диктор что-то неразборчиво и гулко объявил. Николай Иванович достал старенькую, стянутую синей изолентой, Nokia, набрал номер. Вызов затянулся, и когда старик уже надумал отложить телефон, в трубке раздалась громкая клубная музыка. Ритмы её зазвучали в купе, этом маленьком временном приюте спешащих всяк к своей цели странников. Пытаясь перекричать шум веселья звонкий девичий голос повторял:

      – Алло, алло, да подожди ты! Алло, слушаю!

      – Здравствуй, Катюшка! Я это. Решил с дороги позвонить, что выехал я. Баба Нюся помогла сумки донести, – радостно откликнулся старик.

      – Молодец! А ты чего звонишь?

      Дед замялся, взглянул на попутчиков:

      – Да я вот вспомнил … Помнишь, договаривались летом к морю съездить? Я тут подкопил немного …

      В трубке что-то неразборчиво прозвучало и тут же утонуло в модных ритмах.

      – Не слышу, чего говоришь? – громче переспросил дед в попытке разобрать сказанное.

      В музыкальной какофонии возникла пауза и теперь уже отчётливо и резко прозвучало:

      – Ты что, обалдел?! Какое море?! У меня сессия на носу и диплом писать надо. Нашёл, что спросить. Ладно, давай! Приедешь, поговорим. И это…, я тебя встретить не смогу… Тут обстоятельства… Носильщиков возьми, ключ на вахте. Я не помню, кто завтра дежурит, скажешь, ко мне. Номер комнаты помнишь? 714 -я. Как освобожусь, приеду…

      Громкий пульс далёких ритмов музыки сменился короткими гудками. Николай Иванович какое-то время сидел молча. Поезд отъезжал от станции, на замызганном стекле сверкнули в свете фонарей редкие капли дождя, но вскоре и они погасли в кромешной темноте. В купе стало тихо. Верхний свет померк, приглашая путников ко сну.

      – Отец, я вам внизу постелю, а сам на верхнюю койку заберусь, – Василий заботливо притронулся к плечу и, не принимая возражений, добавил. – Нам не привыкать.

      Тулкун принёс чай и поставил рядом со столиком:

      – Вдруг ночью пить захотите.

      Старик прилёг. Он только сейчас почувствовал, как он устал. Мыслей не было. Впечатления прошедшего дня, подобно мыльным пузырям, возникали и тут же лопались, не успев сформироваться в более-менее чёткую картину. Он был вынужден лежать какое-то время с открытыми глазами, чтобы прогнать внезапно подступившую дурноту. Ближе к полуночи, при мерном дыхании соседей по купе, пришла боль. Вначале, она заползла со спины и пыталась чёрной змеёй проникнуть чуть ниже лопатки. Николай Иванович перевернулся на правый бок, лицом