Без права на возвращение. Валентин Николаевич Пичугин

дырок хватает. Хлеб давай! А командовать станешь, «кому отпущу, кому нет», когда магазин приватизируешь. А будешь продолжать глумиться, в район напишу, как ты палёнкой своей из-под прилавка торгуешь и их мужиков, – она указала пальцем на женщин, – по ночам спаиваешь!

      Побагровев лицом, Малина шмякнула хлеб на прилавок и молча отсчитала сдачу.

      Зина шагнула к выходу, но передумав, сделала шаг назад:

      – Чтобы я больше здесь театров не наблюдала. Кому концерт охота – в клуб. Остальные по домам!

      Уже садясь на велосипед, она краем глаза увидела, как бабы расходились из магазинных дверей восвояси. Зина перебросила сумку с хлебом через руль и отправилась догонять тётю Лушу. Та уже подходила к дому, благо, что Зинаиде было по пути.

      – Тут вот что, девонька, судачат, – заговорщицки оглядываясь по сторонам, зашептала тётка. – Слышала я, якобы Матрёна, что тебе дом подписала, передумала, или Антоха подсуетился со своей кралей. А только на днях привозили какого-то толстомордого, с золотыми зубами. Он им на новый лад завещание переписал. Вроде, как на сына. Ты там дома у неё пошарь, можа какие бумажки и найдёшь. Бабка, та ещё пройдоха. Вряд ли она снохе доверит хранить право на наследство, ещё десять раз передумает пока в здравии. Она нас всех переживёт, прости господи. Думаю, что завещание у неё где-то дома. Не удивлюсь, что она документ в трусах прячет. Жалко мне тебя. А то получится, что горбатилась на эту ведьму напрасно.

      Зина оторопела. Ноги стали ватными, в голове зашумело:

      – Да как же переписали?! У меня же дома завещание спрятано. На меня оформлено. Как же это так, тёть Луша?!

      – Поищи, Зина, поищи! А там уж сама думай, что дальше со всем этим делать, – с этими словами тётка зашла за калитку, продолжая тихонько причитать. – Вот какие люди пошли, веры нет никому.

      Зинаида вскочила на велосипед и помчалась к Матрёниному дому. В затылке мощными толчками пульсировала кровь, руки дрожали, а ноги постоянно соскальзывали с педалей. Пару раз она чуть не упала, всполошенные уличные куры с кудахтаньем неслись впереди велосипеда, словно почётный караул сопровождал её, мчащуюся к своему несчастью.

      Перед домом Зина сбавила ход и, забыв про сумку с хлебом, взбежала на крыльцо. Она постояла некоторое время, пытаясь восстановить дыхание и успокоить сердцебиение, потом перекрестилась и вошла в дом. Старуха, заслышав стук двери, заворочалась и крикнула из горницы:

      – Зинка, это ты? Бананы купила?

      Она прошла на кухню и присела за столик. Нога выбивала нервную чечётку:

      – «Где искать? Куда она могла спрятать? Может сначала в сельсовете узнать? Может неправда? За что они так с ней?»

      – Ты чего молчишь-то? – снова раздался сильный и зычный голос Матрёны. Спустя какое-то время, старуха снова заблажила. – Вот Антоша приедет, всё ему про тебя расскажу: как обижаешь, как голодом моришь, как бьёшь по голове больно…

      Зинаида прервала поиски документов на кухне, услышав последние слова старухи. Несмотря на весь драматизм ситуации, она восхитилась Матрёной: «Ну, даёт, новый