Тьма египетская. Лана Ланитова

высокой и пышной груди. Русые волосы были заплетены в вольную, пушистую косу. Непослушные пряди спускались на чистый лоб и нежную шею. Владимир смотрел на Глашу во все глаза.

      Её бедра, живот и ноги, не стянутые корсетом, теперь, в ночи, казались полнее, чем днём. Мягкие руки лежали на сомкнутых коленях. Владимир невольно залюбовался всей ее женской и такой притягательной полнотой. Сквозь белый муслин отчетливо проступали контуры крупных сосков.

      – Ну, здравствуй, любимая, – тихо сказал он.

      – Володя, ты? Почему тебя так долго не было? Я ждала, ждала… Это снова сон?

      – Да, ты спишь. Только так мы теперь можем с тобою видеться.

      – Почему ты долго мне не снился?

      – Я не хотел тебе мешать. Ты стала мамой.

      – Да, – робко ответила она. – Наверное, я подурнела. Беременность не красит женщину. Я кормлю Юрочку сама. И я поправилась.

      – Ты – самая прекрасная, как и прежде. Я люблю тебя. Люблю намного сильнее, чем хотел бы. Я часто бываю рядом. Намного чаще, чем это позволительно. Намного чаще, чем это соответствует нормам приличия. Ведь рядом с тобой все время находится муж.

      В смущении она опустила глаза.

      – Боже, что я несу? Какие могут быть нормы приличия у такого человека, как я? Если бы я сейчас жил в одном мире с тобой, я бы стал твоим тайным любовником.

      Она еще сильнее покраснела и улыбнулась.

      – Глаша, скажи честно, ты любишь своего мужа? – неожиданно выпалил он и покраснел. – Прости, наверное, я перехожу границы.

      – Володя, Сережа очень хороший, и он любит меня.

      – Я знаю, что он тебя любит. Я вижу это. Я не слепой, – нервно ответил он и отошел к окну. – Я спросил тебя об ином: любишь ли ты его?

      – Наверное, да, – тихо ответила она. – Понимаешь, я люблю его, но иначе. Любовь к нему полна нежности и благодарности. Но ты… Воспоминания о нашей близости никогда не давали мне покоя. Они как вихрь. Безумный и прекрасный. Огнь и магнит. О, если бы ты знал, как сильно я хотела тебя забыть! Но у меня ничего не вышло…

      – Любимая! Не надо! Не забывай меня никогда, – он бросился на колени и обнял ее полные ноги. – Пока ты помнишь меня и любишь, я ТАМ живу. То есть, мне есть, ради чего жить. И хоть будущее от нас закрыто, я верю, всей душой верю, что боги или судьба сведут нас когда-нибудь вновь. Сведут в другой, прекрасной жизни. И я постараюсь, слышишь, я очень постараюсь быть другим. Я хочу быть лучше. Для тебя.

      Ее мягкая рука легла на его русые кудри. Своей ладонью он перехватил ее мелкую ладошку и поднес ее к губам.

      – Какая ты теплая, Глашенька, – прошептал он. – Ручки, мои нежные ручки, они у тебя все такие же. Только пахнут молоком.

      Она в смущении одернула руку, но он удержал ее у своих губ.

      – Как ты изменился, Володя… Ты помнишь мои признания тебе в любви? Мне было так больно тогда, когда ты отверг меня.

      – Прости, родная. Я просто был слеп тогда. Я был слеп и глух. Когда наш дух разъединяется с телом, то, спустя время, на многие вещи мы смотрим иначе. Мы видим все свои поступки,