Принцип Полины. Дидье ван Ковеларт

случаю выражением лица, которое можно было истолковать как угодно. Итак, чистое наслаждение было лишь моей фантазией и кончилось пшиком. Я был разочарован и глубоко уязвлен собственным заблуждением.

      – Полина, присмотрите за пирогом, еще десять минут.

      – Не беспокойтесь, Жанна! – крикнула Полина в сторону кухни, по-прежнему сжимая пальцы в моем кармане.

      Потом повернулась ко мне и продолжила на три тона ниже, со слезами на глазах: – Как можно забыть человека, которого любишь? Его голос, его улыбку, его кожу… Скажите ему, что я не могу Не могу и не хочу. И… передайте ему… сувенир, – добавила она, убирая руку. – От вас, я думаю, это будет иметь смысл. Во всяком случае, вес. Вам это не слишком неприятно?

      Ее умоляющий взгляд потряс меня еще сильнее, чем сама ситуация. Я сказал: «Конечно, нет», удержав просившееся на язык «с удовольствием». Она кивнула, отвернулась, взяла «Шамони-оранж» и надкусила его широко, как яблоко. Крошки глазури посыпались на книгу, которую я не успел подписать.

      – Он не отвечает на мои письма, – снова заговорила она с полным ртом. – Но это ведь сильнее слов, правда?

      Я не отрицал. Шелковый комочек в глубине моего кармана стал комом у меня в горле.

      – Надеюсь, я вас не обидела, – спохватилась она.

      Да, пожалуй, это было слабо сказано.

      Она уточнила:

      – Как писателя.

      Сказав, что это сильнее слов.

      – Нет, нет.

      – Вы славный. Не знаю, что со мной, я должна бы сгорать со стыда. Просить мужчину о такой услуге…

      – Что вы, пустяки, – отмахнулся я, силясь совладать с эрекцией, ибо мне, увы, ничего не светило.

      – Спасибо. Правда, спасибо, Куинси. Я останусь здесь, все приготовлю, буду ждать вас.

      Я для приличия съел «Шамони-оранж». Мне было горько, потому что из-за меня глаза женщины никогда не горели таким нетерпением.

      – Мы уходим! – В комнате появилась хозяйка в пуховике и со связкой ключей. – Вы закончили?

      Я быстро нацарапал однотипные дружеские пожелания на трех последних экземплярах для женского отделения, взял свою парку и послал Полине красноречивый взгляд: «Можете на меня рассчитывать». Она встала, чтобы пожать мне руку. Разрез ее твидовой юбки лишь чуть-чуть разошелся, но мысленный образ наготы вызывал жжение внизу живота.

      – Вы, похоже, не в форме, – огорошила меня мадам Вуазен, уже надевшая свой колпак гномика.

      – Что вы, что вы, наоборот.

      Я надел парку, повернувшись к ней спиной, чтобы скрыть упомянутую форму, и вышел вслед за ней в метель.

      – Вроде поутихло, – объявила она бодрым тоном, держа коробку с моими книгами под мышкой.

      Я кивнул, думая о другом. Я умирал от желания достать из кармана трусики и, спрятав в ладони, незаметно поднести их к носу. Но нет, на меня возложена миссия. Я должен передать послание лично в собственные руки. А почтальоны никогда не вскрывают писем.

      Однако же надежда, которой я стал для Полины, оказалась сильнее разочарования. Послужить посредником, исполнителем желания женщины – это было мне в новинку.