Личный тать Его Величества. Николай Стародымов

желало удовлетворения похотливой потребности.

      Словно ответом на бедовые мужские мысли, накосная дверь за спиной распахнулась, мимо, бедово стрельнув глазами на статного стрельца, попыталась проскользнуть девка.

      – Куда спешишь, красавица?..

      – В подклеть…

      – Покажи, что там у вас в подклети хранится!..

      – А не забидишь? – лукаво усмехнулась девка.

      – Не забижу! – усмехнулся и Воейков.

      Сунув руку в поясной кошель-зепь, достал и показал серебряную монетку-«чешуйку»…

      …Потом он расслабленно лежал на груде какой-то мягкой рухляди, отдыхая и в то же время чувствуя, что тело ещё не насытилось полностью, что вот-вот потребует продолжения… Чувствовала это и девка, не убежала заполошно, изображая поруганную невинность…

      Ожидала ещё монетки.

      – Муж-то где? – спросил Меньшой.

      Спросил просто так, чтобы спросить, не особо интересуясь ответом.

      – На войне, с хозяином…

      – А кто хозяин-то?

      – Михайло Афанасьев сын Кривоустов…

      – Не слыхал…

      – Он всё по войнам… В столицу и не кажется… С войны жёнку, барыню-то нынешнюю, и привёз…

      – Почему нынешнюю?

      – Так это у нас вторая барыня-то… С первой-то вы бы так вот запросто и не совладали бы, чтобы она вам стол накрывала б…

      – Нашего брата-опричника и боярыни, ежели что, привечают, – жёстко ухмыльнулся Воейков.

      – Так вот та, покойница, смерть приняла бы, а не поклонилась бы… Она Нащокиным роднёй приходилась…

      – Это Злобе, что ли?

      – Злобе, ему…

      – И что с ней стряслось-то?

      – Померла… Родильной горячкой – и померла… Хозяин погоревал, но утешился скоро…

      – Что, любитель вас, тетёх? – хмыкнул Ванька.

      – А это уж кому кто нужен, – не обиделась, очевидно, помня о монетке, девка. – Кому – тетёхи, а кому красны девки!..

      – И то верно, – покладисто согласился мужчина. И тут же отыгрался: – А тебя-то, что ж, тоже барин оценил?..

      – Он у нас бедовый… – уклончиво ответила та.

      Потом она привычно, по-бабьи, сплетничала.

      – Наша-то хозяйка, нынешняя, сказывают, там-то, в Ливонии, прошла огонь и воду… Сначала у орденцев в стане гулеванила, потом у наших ратников… А потом уже хозяин её под себя забрал…

      – «Под себя»… – ухмыльнулся Воейков. И добавил лениво: – Что ж он порченную-то взял, бабу-то?..

      – Да кто ж его знает… Как-то вроде как обронил: мол, хозяйство хорошо ведёт… А что грешница – так Христос велел таких прощать и жалеть…

      – Хм, так-то оно так… – с сомнением протянул Иван.

      Однако что возразить на слова девки не знал.

      – Но сейчас она строго себя блюдёт… – между тем продолжала колоколить девка. – И никому за это грешное дело спуску не даст…

      – Не боишься?.. Со мной-то… Ну, как прознает…

      – Да её, небось, ваш-то старшой особо не отпустит… – рассудительно ответила девка. – А так – боязно, конечно… На конюшню-то неохота…

      – Что,