Я – Распутин. Алексей Вязовский

Григория исцеляет не только душу, но и тело, – Лохтина отпила вина из бокала, посмотрела на меня влюбленными глазами.

      Я поежился. Рядом сидит муж с ножом в руках, пилит бифштекс. Надо уезжать из этого дома. И поскорее.

      – Тут обедней не поможешь, – покачал головой доктор. – Осколки молитвой правильно не сложатся. Девушка будет расти, а кости…

      Калмейер махнул рукой, снял заложенную за воротник салфетку. Бросил ее на стол.

      – Божья молитва может все, – уверенно произнес я, поворачиваясь к Лохтиной. – Лист бумаги нужон да карандаш.

      Все с любопытством уставились на меня.

      – Позвольте узнать, зачем? – поинтересовался Владимир Михайлович, тоже снимая салфетку.

      – Займемся инженерным делом.

      – Вот как? – Лохтин смотрел на меня с изумлением. – Какие науки вы изучали, в каких университетах?

      Похоже, надвигается сеанс публичной порки.

      – Владимир, я прошу тебя! – попыталась сгладить хозяйка дома, позвонила в звонок.

      Горничная принесла мне лист бумаги, карандаш. Я отставил тарелку прочь, сложил руки.

      – Господи, прости нас грешных… – дальше я молился молча, попутно вспоминая аппарат Илизарова. Мать, хирург, не раз меня брала к себе в отделение. Насмотрелся.

      Закончив молитву, я под удивленными взглядами присутствующих нарисовал кольца, спицы, винты. В принципе аппарат очень простой, ничего сложного в нем не было.

      – Вот это, значица, спицы, – я ткнул карандашом в лист. – Они вводятся в кость дрелью выше и ниже перелома. Найдется у вас тонкое сверло?

      Калмейер открыл рот, закрыл.

      – Ну ежели не найдете, вон, инженеров попросите, – я кивнул на обалдевшего Лохтина, – они сделают.

      – И что же дальше? – заинтересовался доктор.

      – Спицы вводятся крест-накрест. После чего крепятся к кольцам. Закручивая или откручивая винты на кольцах можно смещать осколки да складывать их по-нужному. Сложили да оставили сращиваться.

      За столом повисло молчание. Доктор и статский советник осмысливали мою речь, Лохтина смотрела влюбленным взглядом.

      – И где вы такое видели, позволю себе спросить?

      – Само в голову пришло. Но спробовать надо. Сдается, что так можно кость сжимать или растягивать. Медленно. Месяцев за несколько нарастить кость. Или уплотнить.

      – Спицы занесут заразу, – сообразил Калмейер.

      – А ентот ваш, как его, нож, которым режете, не заносит?

      – Его стерилизуют! На пару или спиртом!

      – Вот и протрите спицы спиртом, – пожал плечами я.

      – А что, Артур Борисович, – очнулся Лохтин, – это как стальными тяжами ветхое строение подкрепляют. Может сработать, берусь сделать прототип в наших мастерских.

      – Неужели это… – доктор взял лист в руки, – было дадено вам… э-э… в откровении свыше?!

      – Ну не снизу же, – я поковырялся в зубах, чувствуя себя Шариковым за столом у Филиппа Филипповича Преображенского.

      «Желаю, чтобы все!» Водки, что