Смерть на Босфоре, из хроник времен Куликовской битвы. Михаил Орлов

церкви, однако, подсказал, что если кому и известно что-то, так это служке покойного, который сообщил о кончине княжеского духовника, но после похорон своего господина как сквозь землю провалился.

      Так или иначе, но обитатели подворья оказались княжеским соглядатаям бесполезны. Поняв это и оставив кота на попечение содержателя заведения, Еремище отправился к архимандриту Иоанну в монастырь Святого Михаила. Сей муж, истребивший при благочестивых бдениях столько масла в лампадах и столько чернил в склянках при переписывании святых книг, что другим и не снилось, пребывал в нервном возбуждении. Воспаленный взгляд, спутанная борода, щеки, покрытые болезненным румянцем, говорили лучше любых слов.

      Он возлежал под драным овчинным полушубком на жалком дощатом ложе в убогой келье, грязной и запущенной. «Что означает эта бедность и неухоженность? Сие доказательство то ли праведности и нестяжательства, то ли лени и неизбывной дурости», – невольно подумалось чернецу.

      При виде незнакомца архимандрит приподнялся и присел, привалившись спиной к стене. После незаслуженной хулы, возведенной на него, заточения и угроз дух Иоанна пребывал в расстройстве, граничившем с тихим помешательством. Общение с людьми тяготило его, он не желал никого видеть и ни с кем говорить.

      Меж тем посетитель смиренно поклонился, представился паломником, направляющимся на Святую гору Афон, и, сославшись на то, что был знаком с нареченным митрополитом, попросил поведать ему о кончине Михаила.

      – Да никак, – поморщившись, буркнул Иоанн. – Все утро по своему обыкновению прохаживался по палубе туда-сюда, размышляя о чем-то своем, а после поздней литургии оттрапезничал и отправился почивать. За ним и остальные. Послеобеденный сон слаще меда – без него русскому нельзя. Вдруг прибегает мальчишка-служка с воплями, что Михаил преставился. Кинулись к нему. Смерть, настигшая его, оказалась столь же чудна, сколь и неожиданна, и в очередной раз подтвердила ничтожество человека перед волей Всевышнего. А день тогда выдался такой прекрасный, тихий и теплый… Впрочем, не все ли равно, какая погода на дворе, когда помираешь?

      – Человеком, однако, он был крепким и на здоровье не жаловался, с чего бы такому приключиться? – напирал Еремище.

      Иоанн вздохнул, помолчал немного, пытаясь сосредоточиться, и потер себе виски. Мнимый паломник не торопил и терпеливо ждал. Наконец архимандрит ответил:

      – Неизбежное часто случается именно тогда, когда мы уверены в себе и в своем завтрашнем дне. Видно, не случайно Сергий предрек Михаилу, что тот не узрит града Константина и не получит того, чего возжелал…

      – Однако Царьград он все же видел… – возразил чернец.

      – И что с того? – скривился архимандрит, неожиданно быстро и пристально, как здоровый, взглянув в глаза Еремею.

      – Да ничего. Просто хотелось дознаться о причине его безвременной кончины…

      – Хоть и не принято хаять покойников, но скажу все ж: дурной он был человек, гордец, упрямец