Борись за мою любовь. Мария Манич

больше не боится боли. Сложно начать что-то чувствовать, когда внутри всё мертво. Выжжено. Истлело. И даже если не он причина этого пепелища, это больше не имеет значения .

      – Дети сейчас заняты, им не до телефонов, – пожимаю плечами и отступаю, приглашая Кирилла зайти внутрь. – Заходи. Скоро будет торт.

      Морозов неуверенно мнëтся на пороге.

      – Закрой дверь с той или с этой стороны, – говорю я и отворачиваюсь.

      Меня ждет Алёнка, где-то наверху спит тёплая малышка Юля. На кухне гремит сковородками Люда, и отец громко смеётся над её шутками. До Морозова мне нет никакого дела. Почему-то я уверена, что он не потеряется и найдет, чем себя занять. Ведь в этом доме он явно не первый раз.

      Между лопаток покалывает, я и не думаю оборачиваться. Пусть смотрит.

      Сердце стучит ровно. При виде Кирилла оно никуда не провалилось. Пол под моими ногами цел и невредим, и мне даже не хочется сбежать.

      Всё не так страшно, как я себе выдумывала.

      Конечно, я представляла себе нашу новую встречу. Миллионы раз. Я всегда в этот момент была не одна. Мне казалось, будет идеально, если Кирилл увидит меня с Филиппом. Посмотрит, как я счастлива. В конце концов я научилась жить без него.

      Заворачиваю за угол, прижимая холодные ладони к щекам, выдыхаю и дергаю на себя дверь в ванную.

      Мою руки под прохладной водой и освежаю лицо.

      Достаю телефон из заднего кармана джинсов и открываю сообщения от Фила. Проматываю пальцем ленту вверх и тыкаю в первое попавшееся голосовое.

      – Люблю тебя. Да-ша, я тебя люблю, – смешно растягивая слова, поёт Филипп.

      – Даша! – кричит Люда с кухни, и я поторапливаюсь. – Где ты застряла?

      – Там в дверь позвонили. Я открыла, – говорю я и забираюсь на высокий барный стул около кухонного острова.

      – Кто пришёл? – хмурится мачеха, поглядывая на телефон. – С охраны никто не звонил.

      – Морозов. Кирилл.

      – Ааа. Рано он. Оля не захочет уходить. Вы знакомы? Хороший мальчик.

      Поднимаю глаза к потолку.

      За что, Господи?

      – В одной школе учились, – бросаю как можно нейтральнее, – он старше на два года.

      – А я с его матерью в одном классе была. Такая драма. Так резко ушла, совсем молодая. Сгорела как спичка от рака. Слышала эту историю? – Жена моего отца ставит передо мной пустую тарелку и накладывает, по моему мнению, слишком много еды, не переставая при этом тараторить. – Отец-то его горевал недолго. Нашёл в одноклассниках свою первую любовь и почти два года как живет с ней в Беларуси. Ольку на Кирилла оставил, девчонка с характером, уезжать отказалась… Вот они вдвоём только и остались. Мы иногда к себе с ночевкой девочку берём.

      – Эй! – возмущаюсь, пытаясь остановить поток слов мачехи и выкладку еды мне на тарелку. – Я столько не съем. Ты мне лучше расскажи, как у вас дела. Я сплетни не очень люблю, тем более не слишком близко знакома с семьей Морозовых.

      Вру и не краснею. В первый день приезда мне не хочется слушать, как жил Морозов все годы, пока я была в Германии. Достаточно того, что он сейчас