Любовь по солнечным часам. Анастасия Машкова

горел свет. Едко пахло сердечными каплями. Отец, держа мать за волосы, тряс ее и издавал дикие крики.

      – Дочку пожалей, Коля! – выкрикнула Галина Викторовна, увидев спасительницу Надю.

      – О-о, еще одна! Яблочко от яблоньки недалеко упадет. Все бабы в вашей семье такие!

      – Папочка, не надо! Пусти маму, папочка! – крикнула Надя, кидаясь к отцу, который вновь стал таскать маму за волосы.

      Отец оттолкнул Надю, но жену выпустил.

      Упав на подушку, Николай Андреевич зарыдал. Плакала и напуганная до полусмерти Галина Викторовна.

      Надя до утра просидела с мамой на кухне. Подозрения четырнадцатилетней дочери подтвердились. У матушки были увлечения на стороне.

      – Доча, это все такая ерунда, – оправдывалась Галина Викторовна, глотая очередную порцию корвалола. – Я Колечку, папу твоего, люблю, ты же знаешь!

      – А зачем гуляешь? – угрюмо спросила дочь.

      – Так и не гуляю я! Так, похихикаем, прошвырнемся до киношки. – Распахнутые глаза матери блестели слезой невинного младенца.

      – Ага, нашла дурочку, так я и поверила тебе, – покивала головой бескомпромиссная Надя.

      – Ох, никчемный разговор, доча. Трудно тебе это все понять. Жизнь… она такая бескрылая, тяжкая. – Мама всхлипнула. – Знаешь, какой я была, когда замуж выходила?! Звезда голливудская, а не девка. Ты в меня такая красотуля. А порода? Так и прет из нас порода! Посмотри на свои щиколотки, профиль, плечи. А глаза?! А стать княжеская?!

      – Мам, ну что ты ерунду городишь? – смутилась Надя.

      – Нет, доча. Другая нам судьба была уготована, не кухарская.

      – Мамуль, ты не кухарка. Ты – шеф-повар. В Европе богатейшим и уважаемым человеком была бы.

      – Так мы не в Европе, в совке, – вздохнула Галина Викторовна.

      Надюша прильнула к ней. Как она любила свою неунывающую красавицу маму! Почему она была так несчастна?

      – Тоска, Надь. Тоска, – последний раз всхлипнула мама, утерла глаза и как ни в чем не бывало улыбнулась своей победоносной улыбкой. – А мы ее, тоску-собаку, по хребту! И все у нас пойдет как прежде, спокойно и тихо. Ты вот у нас адвокатом станешь. Да-а, только адвокатом. Документики в папочках, стильная стрижечка, каблуки, умные разговоры. И денежки. И муж-прокурор. Вот так вот!

      Галина Викторовна вышагивала по кухне в пижаме, выпятив грудь и втянув живот. Ее медовые глаза горели привычным куражом. Такие же светло-карие глаза с желтыми крапинками были и у Нади.

      – Мам, ты лучше всех на свете! – в восхищении смотрела дочка на мать.

      – Вот выведу ребенка в люди и буду вообще самой счастливой. Нам бы только папу задобрить. Ты уж, Надь, скажи ему, что я его люблю так сильно, как… как все тургеневские девушки скопом! Ну, что-то в этом роде, романтичное скажи.

      – Втягивать детей в разборки родителей непедагогично, – заартачилась Надя.

      – А кто тут у нас дети? Те, кто в школу не встанет? Все, Надин, топай в кровать.

      Мама поцеловала Надю в макушку и в нос.

      Но как ни старалась Надя, как