Любовь по солнечным часам. Анастасия Машкова

не так! Это какой-то морок, нелепица!

      – Вот уж мистические тонкости – точно не по мне. С этим – к своей маман! – указал рукой на дверь Егор. – Меня же оставь в покое. Я давно стал для тебя чужим человеком. Впрочем, и сам отдалился, не получая поддержки и внимания в ответ.

      Егор встал и начал мерить шагами кухню. В минуты волнения он всегда ходил и вскидывал руки, чтобы провести ими по волосам.

      – Ты вспомни, каким я был?! Лидер, победитель. Но с такой женой трудно держать планку. Ты посмотри на себя, Надя!

      – Мне казалось, что тебя устраивает мой «уютный домашний вид». Ты сто раз мне это говорил! Да, я жена и мать, и это – главное. Так, во всяком случае, я считала до этой минуты. А эта глупая история со стоматологом…

      – Оставь, Надя! Вот уж эти мерзкие откровения оставь! Мне вполне достаточно твоих виноватых бегающих глаз. Разойдемся спокойно и без скандалов.

      Надя вдруг зарыдала и кинулась перед мужем на колени.

      – Ну прости меня за все, Егорушка! Я сама виновата, сама! Распустилась, позволила… Ну, хочешь, буду пить с тобой пиво каждый вечер?! Давай обсудим заразу Ухтомского, который тебя подсидел. Ну… я не знаю, давай я устроюсь к вам в салон. Хоть уборщицей! Буду за всеми приглядывать, все для тебя вынюхивать…

      Надя ползала на коленях за мужем, который отворачивался от нее, брезгливо морщась.

      – Замолчи! Даже сейчас ты несешь околесицу и унижаешь меня, – наконец выпалил он.

      И тут Надя замерла. Она почувствовала такую боль от несправедливости происходящего, такую тяжесть от навалившегося груза бессмысленных, отданных этому безжалостному слабаку лет, что, с трудом поднявшись, еле слышно произнесла:

      – Ты пожалеешь обо всем. Пожалеешь о том, что не хранил и не ценил. Но будет поздно.

      Бессонов расхохотался.

      – Это маменька научила тебя действовать угрозами?! В ее репертуаре.

      – Не смей поминать в таком тоне мою мать! – выкрикнула Надя сквозь рыдания. – Ты ее мизинца не стоишь…

      – Ну, вот и момент истины. Вот и отлично! – потирая руки, со злобным удовлетворением крикнул Егор.

      Он бросился в коридор, стал натягивать куртку.

      – Егорушка, куда ты, как ты… – Надя, будто опомнившись, устремилась за мужем.

      – Не беспокойся. Слава богу, у меня есть бабушкина квартира. Я, как уважающий себя мужчина, не буду делить имущество. Двадцать пять процентов зарплаты, как и положено по закону, буду давать на Машу.

      – Господи помилуй, мне все это кажется страшным сном… Какие проценты, какая квартира?

      – Нет, дорогая. Это не сон. Пробуждение! – Егор рванул с полочки кепку. Вместе с ней на пол посыпались шарфы, перчатки, платки.

      Надя бросилась подбирать вещи, лепеча:

      – А рубашки? Кто будет стирать как надо? И твой желудок…

      – Трогательная забота, – скривился Бессонов. – Спасибо, конечно, но протертые супчики умеете готовить не только вы с маменькой.

      Надя привалилась к стене.

      – Ах, вот к чему весь этот пафос! У тебя кто-то есть…

      От