Вдребезги. Римъ Эдельштейн

фигурой, одетый в чёрный спортивный костюм. Их лица выражали несказанное удовольствие. Начиналось веселье.

      – Иди отсюда, переоденься в другом месте, – сказал Треугольник. Он смотрел своими чёрными глазами на Мишу в упор и, казалось, изо всех сил сдерживался, чтобы не пнуть его или не плюнуть в него. – Урод.

      Миша беспомощно оглянулся. Он ждал, что должна прийти учительница (а физкультуру у них преподавала жеманного вида тётка, еле волочащая ноги), но она никак не приходила. У неё были какие-то проблемы с речью и она вела себя заторможено в целом, но кого это волновало… Делать было нечего. Мальчик развернулся и начал уходить, как та шатенка из подошедшей группы шакалят пнула его сменку. Все снова загоготали.

      Губы у Мишы задрожали, он был готов вот-вот расплакаться. Главное, чтобы не у них на глазах. Он поспешил удалиться, но не бегом, чтобы не дать повода снова этим вырожденкам зубоскалить.

      – Куда ты бежишь? – зычно спросила та уборщица с колокольчиком. – Ну-ка, на урок, быстро!

      – Мне надо переодеться, – жалобно сказал Миша.

      – Иди и в раздевалке переоденься! – с нажимом сказала уборщица. Они стояли в коридоре неподалёку от раздевалки мальчишек, к которой привалило уже ещё несколько ребят. Тот кривозубый что-то оживлённо объяснял подошедшим. Миша был готов поклясться, что эта каланча рассказывает что-то про него. Да, каланчу эту тоже гнобили, но он не упускал возможности самому поизмываться хоть над кем-нибудь, получая одобрение.

      Миша оказался перед очередным сложным выбором: либо развернуться и снова получить, либо сказать, что его не пускают. И опять получить.

      – Я не могу там, – выдавил он из себя, чувствуя, как заболел живот. – Пожалуйста, дайте…

      – Ты глухой, что ли?! – рявкнула «техничка». – Сколько можно?! А ну, пошёл отсюда! Щас директоршу позову, будешь знать!

      Мальчик испугался. Вернее, сначала его пронзила обида – такая, что из него полез вопль горечи, грозивший разодрать глотку. А вот потом он испугался и пошёл обратно – медленно, ничего не видя из-за пелены слёз. Встретили его, разумеется, гоготом.

      – Держи, урод, – сказал Треугольник в своём чёрном блестящем спортивном костюме и плюнул на Мишу. Взял и плюнул.

      – Держи, урод, – повторила шатенка и тоже плюнула.

      Больнее всего было осознавать, что сраная поломойка всё это видела. И не только она. Может, она даже ухмылялась, когда кто-то в него плевал или ставил подножку, или толкал в спину, или сбрасывал его куртку с вешалки на пол.

      Миша заревел в голос, прижимая к себе рюкзак и сменку. Сил сопротивляться не было, поэтому он просто вжался в стену и стоял.

      – Здравствуйте, Валерия Дмитриевна! – крикнул толстяк. И все тоже стали здороваться.

      Мише было стыдно, он понимал, как выглядит, и чувствовал, что краснеет. Хоть он ещё и не видел лица физручки, но знал, что сейчас она посмотрит на него с отвращением, закатит глаза, недовольно запыхтит…

      – Стройся, – проскрежетала она устало. – Сегодня у нас нормативы.

      Странно,