Сказка со счастливым началом. Галина Маркус

буквы, которые показала ей соседская девочка-первоклассница. Соня уже тогда привыкла быть одной и полагала, что это нормально. Бабушкины ласки были ей неприятны, она с трудом их терпела и всячески избегала – очень уж та казалось чужой и какой-то… Тогда Соня не могла найти нужного слова. Теперь бы она сказала «деревенской, некультурной». Так что интернат стал для неё не местом заключения, а скорее глотком чего-то нового, интересного – здесь оказалось столько книжек, а ещё – мозаика, а ещё – занятия: лепка, рисование, аппликация. У Сони всё получалось лучше, чем у других, и её часто хвалили. Остальные дети мало её волновали, но когда они попробовали обидеть новенькую, получили резкий отпор: защищать себя Соня научилась ещё в посёлке – там педагогов много, одни только пацаны из местных чего стоили…

      – Как ты говоришь – Алла? Нет, правда, твоя мама – Алла? Ира, послушай, как она говорит «хэ» вместо «рэ»!

      – Все дети картавят!

      – А фамилия твоя как? Фамилия? Надельман, может?

      – Нет. Смихрнова.

      – Вот видишь… – сказала молодая. – Послушай, ребёнка уже ищут, наверное.

      – Так ведь русский папа! – шептала, поражённая, Мара. – Боже, Ира, я знаю её мать. Это моя Аллочка, она вышла замуж за русского. А потом развелась, и опять вышла замуж… Наверное, это как раз её дочь… Она достала меня из колодца, нет, ты подумай! Дочка моей Аллочки…

      – Из какого ещё колодца?

      – Мы играли в мяч, я отступилась и не заметила колодца, ну, который в земле. А она не убежала, она меня вытащила! Я могла там погибнуть… Я не могу, не могу так просто уйти от этой девочки. Мне надо всё узнать!

      – И что – давно умерла твоя Аллочка? – очень тихо поинтересовалась Ира. – Можно ведь выяснить данные. Имя, конечно, редкое, но не обязательно же…

      – Умерла? – переспросила Мара, явно думая о другом. – Да, ужасно, ужасно…

      Она безотрывно смотрела на Соню, как Соня – на лиса.

      – Смотри: у девочки крестик, – заметила Ирина. – Это не еврейский ребёнок. Откуда это у тебя, Сонечка?

      – От мамы.

      – Вот видишь!

      – Да откуда же ей знать! – возразила Мара. – Ей всё – от мамы! Небось, бабка и окрестила, известное дело. Про такие вещи не говорят, в стране победившего социализма. Как ей вообще крест-то оставили, вот чудеса… На память, что ли?

      – Не говорят, а ты орёшь! – Ира оглянулась на дверь. – Детка, Сонечка, мы ещё приедем, покажем другой спектакль, обязательно. И всех наших куколок привезём. Пойдём, я отведу тебя, ладно?

      Но Соня не отвечала. Она смотрела на лиса, а тот на неё – задумчиво, изучающе.

      – Как его зовут?

      – Не знаю… – растерялась его хозяйка. – А ты бы как назвала?

      – Бохрис.

      – Почему Борис?

      – Он сказал. Ты вехнёшься ещё, Бохрис?

      Она прошептала это только ему – одними губами, но Мара услышала.

      – Подожди… Сейчас он тебе ответит, – Мара потянулась к кукле.

      – Не надо… – решительно отвела