Сказка со счастливым началом. Галина Маркус

с почитанием, с такой же осторожностью, как к цветку. Банальное, но верное сравнение: не засушить, не залить, не научить дурному.

      Ох, как же быстро они учатся от нас дурному – хватают на лету! Как легко к некоторым прилипает это дурное, становится родным, потому что и было своим, родным – от утробы матери. Как видны на них, словно пятна на солнце, следы, оставленные взрослыми – изнутри и снаружи. Но есть и такие, к которым долго, очень долго не прилипает – независимо ни от чего, ни от наследственности, ни от среды. Трогательные и самые хрупкие души – разве достойна какая-то Соня властвовать над ними? Надо только не разбить, огранить, поделиться. И заслужить их уважение – не силой своей власти, а силой своей души. Если хватит ещё этой силы…

      И ведь всё они знают про взрослых, кто и что из себя представляет. Никогда не прильнут не к тому человеку, будь тот ласков, слащав и всеми карманами полон конфет, как ещё одна, пожилая, с тридцатилетним опытом воспитательница, подменяющая иногда в группе. Соня долго не могла понять, почему ей не нравится Людмила Алексеевна, и мучилась из-за этого совестью. С Надеждой – с той всё ясно, а с этой-то что? Дети её не боятся, но явно не любят, хотя она и разрешает им всё, никогда не повышает голос и постоянно гладит по головкам – в буквальном и переносном смысле.

      А потом случилась одна история, после чего совесть у Сони умолкла. Вадик – очень домашний, ранимый мальчик, принёс из дома хомячка, и тот две недели благополучно загаживал клетку, не вызывая у Сони ничего, кроме брезгливости. Ну, не любила она этих мелких животных, копошащихся, щекочущих руку, когда пытаешься их удержать, чтобы выбросить из «жилища» коричневые, вонючие бумажки. Хомячок сдох – и жалко было больше не его, а Вадика. В его семье давно творилось неладное. Папа ушёл после того, как мама попала в аварию и пережила трепанацию черепа. Милая, утончённая женщина, обожающая своего сына, стала странноватой и порой агрессивной. Бабушка умерла, и мальчика в основном воспитывал неродной дед, отчим матери – сердобольный, интеллигентный, но тоже не слишком здоровый. И тут – на тебе ещё, настоящее недетское горе…

      Соня пришла тогда во вторую смену и не сразу поняла, что случилось. Дети казались увлечены игрой – Людмила Алексеевна, как обычно, запаздывала с обедом. А Вадик сидел в углу, и спина его сотрясалась от беззвучных рыданий. Соня бросилась к нему, узнать, кто обидел.

      – Ку-узя-я-я… – только и выговорил мальчик.

      Соня перевела взгляд на клетку – она была пуста. Решив, что зверёк пропал, Соня принялась сочинять, что хомячок сбежал в поисках своих родственников.

      – Не сбежал… – ещё больше зашёлся Вадик. – Людмила Алексеевна мне показа-ала…

      Выяснилось, что воспитательница, придя утром, первым делом обнаружила мертвого питомца, и, вместо того, чтобы тайком унести его, демонстрировала приходящим в группу ребятам. Так что дети встретили опоздавшего Вадика громким криком: «А твой Кузя – сдох!»

      – Ничего, пусть знают правду