Встречный бой штрафников. Сергей Михеенков

спросил он, предложив Воронцову папиросу «Северной Пальмиры».

      – Спасибо, товарищ майор, не курю. А ротой командовал. Правда, недолго. Чуть больше суток. После ранения Андрея Ильича как командир первого взвода и старший по званию принял командование ротой. Исполнял обязанности до момента вывода роты во второй эшелон.

      – А до этого?

      – С октября сорок первого командовал отделением, затем – партизанским отрядом и группой специального назначения числом до взвода. А потом – взводом числом до роты.

      – Что это значит? Штат был такой?

      – Нет. Штат был обычный, трехсоставный. В каждом взводе три отделения по десять человек. Но перед наступлением взводы пополняли сверх штата до семидесяти-восьмидесяти человек.

      – Значит, с сорок первого на фронте?

      – Так точно, товарищ майор, с пятого октября. Первый бой под Юхновом на реке Извери.

      – А почему все еще в старших лейтенантах ходите?

      – Не успел закончить полного курса. – Воронцова подмывало рассказать майору Соловцову о том, что именно в штабе полка, из рук тогда еще подполковника Колчина он получил кубари младшего лейтенанта и что последнее производство, досрочное, он выслужил в штрафной роте. Так что обижаться ему не на что, звезды на погоны ему не задерживали. Просто так сложилась судьба. Хотя, если бы не октябрь сорок первого, и не та неразбериха, в которую он тогда попал, ходил бы уже в капитанах. И сейчас бы ждал назначения на совсем другую должность. Если бы живой остался.

      – Кстати, наш командир полка, майор Лавренов, тоже войну начал лейтенантом. А теперь – гвардии майор! Герой Советского Союза! Золотую Звезду получил за форсирование Днепра. Имейте это в виду, когда будете представляться. Скажите, что на фронте с сорок первого, что воевали с капитаном Солодовниковым. А там Восьмая, вакантная, сама собой выплывет.

      Ночью Воронцова разбудил посыльный и сказал, что в штабе полка его ждет майор Лавренов. Он быстро оделся, выскочил из жарко натопленной землянки под яркие по-зимнему низкие звезды. Возле штабного блиндажа его остановил часовой.

      – К командиру полка, – коротко пояснил он.

      – Проходите. Товарищ майор только что прибыли. – Часовой усмехнулся, похлопал трехпалыми рукавицами по полам белого полушубка и захрустел молодым снежком по утоптанной стежке в сторону соседнего блиндажа.

      Воронцов потянул на себя обитую дерматином массивную дверь и в свете лампочки, подключенной к аккумуляторной батарее, увидел молодого майора и женщину в узких погонах старшего лейтенанта медицинской службы. Майор в расстегнутом кителе, без портупеи, стоял, наклонившись к старшему лейтенанту медицинской службы, держал ее руку и что-то тихо говорил на ухо. На губах его подрагивала улыбка бывалого хищника, который уже предвкушал победу. Ни адъютанта, ни связистов, ни офицеров оперативного отдела в штабном блиндаже не было. Мочка уха старшего лейтенанта медицинской службы сияла, как полудрагоценный, тщательно отшлифованный природой камень.

      Майор вскинул голову и, увидев старшего