Ослепительный цвет будущего. Эмили С.Р. Пэн

контейнер. Она перечисляет слова, которые звучат как музыка – и в то же время не звучат никак.

      – Простить за что? – Я разворачиваюсь, чтобы мой голос догнал папу в другом конце коридора.

      – Она спрашивает, чего тебе хотелось бы поесть, – переводит папа через плечо.

      Я делаю шаг в его сторону.

      – Пап, что ты делаешь? Что происходит?

      Уайпо бережно берет меня за локоть и отводит обратно в кухню. Пакет за пакетом, коробку за коробкой вынимает она из холодильника продукты, предлагая мне бесчисленные варианты обеда. Овощи, сырые дамплинги, разнообразные каши, сыр тофу, маринады…

      – Yao buyao?

      – Yao, – отвечаю я. Да. Хочу. Слава богу, хоть это я поняла.

      Ее глаза загораются при каждой моей попытке изъясниться на китайском. Она берет сковороду, а я разворачиваюсь в коридор ровно в ту секунду, когда папа выкатывает из комнаты свой чемодан и рюкзак.

      – Папа!

      Он виновато на меня смотрит.

      – Прости, Ли, я не могу.

      – Что?

      Я перевожу взгляд на дедушку, который теперь сидит на диване. Его глаза закрыты, плечи не двигаются.

      – Твоя мать… – Папин голос срывается. – Она не хотела, чтобы мы спорили.

      Я выпячиваю подбородок.

      – Я ни с кем не спорю.

      – Она бы не хотела, чтобы мы злились… Или держали обиду друг на друга. Ни из-за нее, ни из-за прошлого. Это именно то, чего она пыталась избежать. А теперь я нарушаю обещания, которые дал ей, когда мы поженились.

      – Вы поженились почти двадцать лет назад. Все меняется.

      Он устало смотрит на меня.

      – Я тоже так думал. Но меняется не все.

      Я скрещиваю руки на груди.

      – Мы только что приехали. Ты не можешь просто взять и заставить меня уйти.

      – Я и не заставляю, – поспешно отвечает папа. – Я не заставляю тебя уезжать. Понимаешь? Ты можешь остаться, а я пока побуду в Гонконге…

      Я не верю своим ушам – меня встряхивает, как при землетрясении.

      – Ты что, шутишь? Ты хочешь… просто оставить меня? Здесь?

      – Ты в надежных руках, – произносит он, потирая виски. Под глазами у него темные мешки, в волосах – нити седины. – Ты останешься с родными. Я вернусь за тобой, когда будешь готова ехать домой. А я пока куплю тебе сим-карту. И за углом я видел интернет-кафе, так что можешь…

      – Они ведь даже не говорят по-английски! Как я буду с ними общаться?

      – Практикуй китайский, – тихо отвечает он. – Ты ведь всегда хотела…

      Все это похоже на шутку. Он что, смеется? Ну что я могу сказать на китайском? Да практически ничего.

      Кто-то должен придумать закон, который запрещал бы всем родителям использовать то, что их дети однажды им сказали, против них самих.

      Я наблюдаю, как он выталкивает чемодан на улицу, сбрасывает тапочки и просовывает ноги в ботинки, даже не развязывая их. Прежде чем закрыть за собой дверь, он произносит голосом, пронизанным виной цвета фуксии:

      – Я тебя люблю, Ли.

      Я