Шла шаша по соше (сборник). Макс Неволошин

Всё начальство в первом ряду. На – вот тебе, и не забудь вернуть.

      Он протянул мне чёрную велюровую бабочку на резинке. Я ловко просунул в неё голову, не выпуская сигареты изо рта. Заправил резинку под воротник. Друзья реагировали скептически.

      – Хэ! Пижон, бля, – усмехнулся Валера.

      – На халдея похож, – заметил Слава.

      – Сними и не позорься, – добавил Веня.

      – Что б вы понимали, темнота… – я подошёл к зеркалу, но увидел там не себя. На секунду в мутной глубине возник кто-то другой. Удлинённый овал лица, грустные глаза… Вдруг я понял, чьи стихи буду читать сегодня. Бабочка всё решила. Я накатил ещё сотку для храбрости и поспешил за кулисы.

      Со сцены уже бубнили о многообразии факультетских талантов и… бла-бла-бла… студент третьего курса Макс Неволошин прочтёт свои стихи. Поприветствуем. Я сильно пожалел, что ввязался в это дело. Выходить на сцену расхотелось до тошноты. Но было поздно. Микрофон шагнул мне навстречу, стараясь держаться прямо и естественно. Зал – отсюда он казался бескрайним – преисполнился нездоровым энтузиазмом. Я знал, что моя яркая индивидуальность тут ни при чём. Просто на инязе нехватка мальчиков. Любой чудила в штанах так или иначе популярен.

      Я приглушил аудиторию ладонью. И произнёс нарочно тихим голосом, чуть запинаясь, будто раздумывая над каждой фразой. Будто сочиняя прямо здесь, на ходу:

      В академии поэзии…

      в озерзамке беломраморном…

      ежегодно… мая первого… фиолетовый концерт…

      Пугающая тишина в зале. Казалось, её можно потрогать. Слова были единственной защитой.

      …посвящённый… вешним сумеркам, посвящённый девам траурным…

      Тут – газеллы и рапсодии, тут – и глина, и мольберт.

      Левую руку я зафиксировал в кармане брюк. Жестикулировать обеими руками – это вульгарно. А правой рисовал в воздухе замок с длинной террасой, его эластичное подобие в зеленоватой воде… Английский парк, беседки, солнечные зонты. Контрастные тени на газонах. Красивые, беззаботные люди, стихи, флирт… Эфемерный праздник богемной тусовки, где все талантливы, навеселе и влюблены друг в друга. К четвёртой строфе мой голос возвысился и окреп. Я по-эстрадному растягивал гласные, даже слегка подвывал в нужных местах.

      Гости ходят кулуарами-и… возлежа-ат на софном бархате-и,

      пьют вино, вдыхают лилии-и, це-епят звенья пахитос…

      Тут я выхватил из пустоты невидимый фужер и крикнул в зал:

      Проклинайте, люди трезвые! Громче, злей, вороны, каркайте!

      Я – как ректор академии —

      Пью… за озерзамок… тост!

      Бессильно выпустил из руки «фужер» – он «разбился» о сцену. Театрально поклонился, меня слегка качнуло. Зал аплодировал, как ненормальный. Декан и трое заведующих кафедрами недобро смотрели из партера. С галёрки крикнули: «Максик, а ещё?» Я кивнул, вытер пот со лба. Платочек – важная деталь – был извлечён из нагрудного кармана пиджака. И – на втором дыхании прочёл, вернее пропел, «Клуб дам»:

      Я – в комфорта-абельной