Земляноиды. Саяка Мурата

без оглядки домой.

      Насчёт моих трусиков Игасаки-сэнсэй проходился уже не впервые. Но я и так сегодня нацепила чёрный батник! И что же? Ему и этого мало?

* * *

      Очень трудно объяснить словами то, что кажется странным совсем чуть-чуть.

      Но Игасаки-сэнсэй и правда был совсем чуть-чуть странноват.

      В экстернат, помимо основной школы, я ходила с пятого класса. Игасаки-сэнсэй подтягивал нас по основным предметам – и делал это здорово; но чуть странноватым казался мне вот уже второй год.

      Или, может, я просто это насочиняла? Расшалилась фантазия? С кем не бывает?

      Я крутила педали изо всех сил, как вдруг заметила: кто-то впереди машет мне рукой. Притормозив, я поняла, что это госпожа Синόдзука, мой классный руководитель.

      – Добрый вечер, сэнсэй!

      – Ты откуда это, Нацуки? Не поздновато ли?

      – Из экстерната!

      – Вот как? Ну тогда ладно…

      Госпоже Синодзуке было лет пятьдесят, и за глаза все называли её Зуботычкой. А всё потому, что нижняя челюсть у неё выдавалась вперёд, а сама она часто плакала или впадала в истерику, превращая свои уроки в гневные проповеди. Вся школа украдкой насмехалась над нею – так же, как и над моей сестрой.

      – Кстати, Нацуки! Я закончила проверять ваши июльские тесты. С последней работой ты справилась замечательно!

      – Что?.. Правда?!

      – Раньше ты с арифметикой не очень дружила, верно? А на этот раз – почти совсем без ошибок!

      Я страшно обрадовалась. Конечно, порой Зуботычка истерит не по-детски, но если уж ставит хорошие оценки – не скупится и на похвалы.

      – Со сложением больших чисел пока ещё тормозишь… Но если возьмёшь себя в руки – станешь отличницей, так и знай!

      – Спасибо огромное!

      Ученики редко благодарили Зуботычку за что бы то ни было. И моё пылкое «спасибо», кажется, пришлось ей по душе.

      – Кто старается – всего добивается! – улыбнулась она в ответ.

      Дома меня не то что хвалить – замечать никто не хотел. Надо же, как дико я изголодалась по комплиментам! Пусть даже меня хвалила главная истеричка нашего городка, в груди стало жарко, а в глазах защипало.

      Может, и впрямь поднажать с учёбой? И превратиться в ребёнка, которого эти взрослые наконец-то сочтут удачным, то есть полезным для них же самих? Может, хотя бы тогда, несмотря на мою непригодность, меня не выкинут из этого дома? К жизни дикарём я уж точно не приспособлена. И если всё-таки выкинут – там, снаружи, меня ждёт разве только голодная смерть…

      – Тогда постараюсь ещё сильней! – отчеканила я. Так решительно, что госпожа Синодзука оторопела.

      – Н‐ну да… Стараться – это всегда… хорошо, – протянула она. – Осторожней на поворотах!

      И, помахав мне ещё раз, зашагала своей дорогой.

      Злые языки считали её старой девой, опоздавшей на последний поезд. Болтали, что она западает на физкультурника, Акимόто-сэнсэя. Да сами же фыркали: можно подумать, у этой мегеры есть хоть какой-нибудь шанс…

      Взрослым, конечно, тоже несладко. Нас, детей, они любят оценивать по степени нашей полезности,