Судьбы суровый матерьял…. Виктор Брюховецкий

дорогой оторочке

      Золотые слова.

      – Сядь…

      И рыжий садится.

      Наливает и пьет…

      Занавески из ситца,

      Рыбный суп и компот,

      Сала тоненький пластик,

      Хлеба серого шмат…

      Никакой ты не классик

      И собратьям не брат.

      Просто жил, куролесил,

      Создавал чепуху,

      Средь подобных не весил,

      Превращался в труху.

      Говоря про нетленку,

      Строчки слабые плел,

      Жинку, верную Ленку,

      До разлуки довел.

      Прорицал: приумножишь;

      Обещал: пропоешь;

      Оказалось – не можешь,

      Только плачешь да пьешь,

      Пробиваешься воблой,

      Благо, есть она здесь,

      Весь какой-то прогорклый,

      В пятнах плесени весь.

      Ни врагов у порога,

      Ни друзей, ни кого…

      А ведь рыжий – от Бога,

      И картав – от него.

      Ответ

      И не чета каким-то там Демьянам…

С. Есенин

      …конечно, я отличен от иных,

      И не чета каким-то там не бедным,

      Пусть, правда, иногда бываю вредным,

      Зато люблю слова

      И слышу их.

      Мне это всё даровано судьбой,

      Алтайскою распахнутою степью,

      Крутой волной, кипящею под крепью,

      И сумасшедшей высью голубой.

      Вот где всему основа и начало,

      Вот где истоки горя моего.

      Попробуйте для звука одного

      Добыть струну, чтоб песня зазвучала.

      И я из «а» перетекая в «я»,

      Рифмуя «у» и «ю» наудалую,

      Дышу простором, женщину целую,

      И, как птенец над кромкой бытия,

      Предчувствуя окрепшее перо,

      Заглядываю в бездну, замираю,

      Отталкиваюсь, падаю, сгораю,

      И, подставляя молнии крыло,

      Вхожу в грозу на резком вираже,

      Ликуя над свершившемся уже.

      «Так я и жил в грязи, в опале…»

      Так я и жил в грязи, в опале,

      Слова искал везде, где мог —

      На переправах, на привале,

      На стыках судеб и дорог.

      Я брал их влет, руками гладил,

      Дышал теплом, катал во рту,

      И по ночам в своей тетради

      Я выставлял их на черту,

      Как бабки на кон, по ранжиру,

      От самых добрых до лихих,

      И, трогая перстами лиру,

      Я прятал золото под них.

      И знай, мой друг, битком свинцовым

      Сшибая кон в сиянье дня,

      Что на кону лежит под словом

      Не золото, а жизнь моя.

      «Не изгой, не парвеню…»

      Не изгой, не парвеню,

      Развернув стихов меню,

      Я листаю эту стаю,

      И читаю и взлетаю,

      И как будто наяву

      В чудном космосе живу.

      Вот искусство!

      Вроде просто.

      К такту такт, строка к строке,

      Мягко, плотно, как берёста

      В новгородском туеске,

      Что хранит в тени покоса

      Влажный холод родника.

      Поднесешь