Страж для невезучей леди. Татьяна Новикова

это, – заключил паренек. – Я клятву приносил богине-целительнице, я помогать обещал больным. А получается, что едва живого человека на смерть обрекают, а я бессилен. Знаете, он мне интересен по-человечески. Шрамы загадочные, да и сам по себе. Вижу, необычная судьба. Разгадать бы её, а не отдавать на растерзание. Вы сами понимаете, не выжить такому в Доме скорби.

      Понимаю. Прекрасно понимаю. Каждой клеточкой тела, каждой мышцей, каждой частичкой себя.

      Во рту пересохло, и билась единственная мысль: как быть… как быть…

      – А если я буду приходить, тормошить его, ну… чтобы поскорее очнулся?

      – Поможет ли? – парень поморщился. – Выздоровление может затянуться. Одно дело – пальцами пошевелить, а другое – в чувство прийти. У нас нет времени. Я видел бумаги о переводе в Дом скорби. Всё решено.

      – Бесы!

      Может быть, написать маме, попросить её о помощи? Она подключит свои связи, и мы вытащим этого мужчину на волю.

      Да только что я ей скажу? Как объяснюсь, зачем мне нужен тот, который чуть нас обоих не погубил? Она первая отговорит меня лезть незнамо к кому, ещё и насильно увезет домой. Скажет, что дочь её совсем тронулась рассудком от своей поисковой деятельности.

      Да и пока весточка до неё долетит, пока обратный ответ воротится – недели минуют. Не вариант.

      – Я тут всё думал. Есть один способ, – тише заговорил парень, словно нас кто-то мог услышать. – Но вам он не подойдет.

      – Какой?

      – Вы могли бы забрать его своим рабом

      Чего? Я непонимающе уставилась на лекаря, и тот засмущался, затеребил завязки на горловине рубашки, начал перебирать пуговицы.

      – В смысле? – спросила напряженно. – Мне не нужен раб.

      Что с ним делать? Куда девать?

      – Дело не в том, нужен он вам или не нужен! – паренек топнул ногой. – Вы его спасете от плахи, считайте. Он не будет подчинен церковникам – только вам одной. Зато у него имя появится, документы какие-никакие. Отпустите с миром, напишете расписку о свободе перемещения, если он на ноги встанет. Вам же не безразличен он? Иначе бы не ходили к нему? Впрочем, о чем я говорю, – он потряс волосами, словно насильно заставляя себя одуматься. – Нет у вас денег на покупку раба.

      Угу, вообще нет.  Я же в курсе, сколько рабы стоят. Там суммы заоблачные. Не всякому зажиточному горожанину по карману. Особенно в Хорхелле, где богатеев можно по пальцам одной руки пересчитать.

      Да и что это за метод такой освобождения: взять в рабство? Идиотизм.

      А если он никогда не очухается, то что? Положить свою жизнь ради его исцеления? Или самой сдать церковникам? Или маме отправить?

      Все варианты неправильные. Дикие какие-то.

      Сестре однажды пришлось взять невольника, иначе бы она не прошла обряд посвящения в боевые маги. Им повезло – и Алисе, и Стьену, её рабу, – они смогли разглядеть друг в друге нечто большее. Остались вместе, и долгие годы я дивилась тому, как сестра обрела счастье по чистой случайности.

      Но это ведь один случай из миллиона!

      Десять лет прошло