Между строк. Полина Александровна Раевская

поцелуями, собирая губами слезы.

      – В армию, на два года вообще-то! – едко замечает она, зная, что, если бы не остановила, ушел бы.

      Шувалову возразить нечего, да и надоело разговоры вести, поэтому, прежде чем Машка начинает свою извечную песню «ты меня не любишь», закрывает ей рот поцелуем и сразу, без прелюдий проталкивает язык, чтобы ощутить вкус своей малышки.

      Солёная она у него, но Борьке нравится. Целует ее жадно, торопливо. Времени-то в обрез, а хочется все успеть, хоть и знает, что ни черта не успеется, а если и успеется, все равно мало будет. Шувалов прожорливый, ненасытный, ему всегда мало, поэтому, не теряя больше ни секунды, подхватывает Скопичевскую и несет к ней домой, попутно шаря по худенькому телу, дивясь самому себе.

      И на что только встает? Ни сисек, ни жопы. А отменные попки Боря очень уважал, за них мог и отсутствие сисек простить, и даже не самую симпатичную мордашку. В любимой позе ни то, ни другое особой роли не играло, а вот задницу не подрисуешь, как ни крути. Но Машке он «прощал» абсолютно все, потому как… Ну, зла любовь, что тут еще скажешь?

      Эти мысли веселят Шувалова, как и прохожие, поглядывающие на них с неодобрением и беспокойством. Наверное, он бы тоже не знал, что думать, увидев накаченного, стриженного под ноль лося, тащащего на руках заплаканную, босую девчонку, тянущую от силы лет на шестнадцать. Но сейчас Боре на все пофиг, он горит лишь одним желанием – добраться поскорее до Машкиной квартиры и отлюбить свою девочку до потери сознания, чтоб на все два года хватило.

      – Борь, скоро мама придет, – задыхаясь, шепчет Машка между поцелуями, когда они заходят в подъезд.

      – Мы потихонечку, – отвечает Боря на автомате, скользя губами по ее шее. Маша, прикрыв глаза от удовольствия, откидывает голову назад и усмехается, зная, как у них будет «потихонечку».

      Хорошо, что мама у нее понимающая, когда дело касается Шувалова, слабость прямо у мамы на эту фамилию…

      Вот только планы едва не рушатся, когда они подходят, точнее – врезаются в дверь квартиры.

      Глава 3

      – Ключи давай, – выдыхает рвано Шувалов, прижимая Машку спиной к стене.

      – Ой, – выныривает Скопичевская из чувственного дурмана, вспомнив, что выбежала без ключей. – Дверь, видимо, от ветра захлопнулась.

      – Ма-ша, – чуть ли не рычит Боря, втягивая с шумом воздух. Оно и понятно, Шуваловское «нетерпение» так и упирается в Машкино бедро. Ей и самой не сладко, от желания так ломает, что Скопичевская почти готова заняться сексом в подъезде. Боре, будто читая ее мысли, недолго думая, широкими шагами преодолевает этаж, отделяющий их от чердака.

      – Шувалов, я не буду трахаться на чердаке! – предупреждает Скопичевская.

      – Я тоже, – невозмутимо отзывается Боря и, спустив Машку на пол, с пинка вышибает хиленький замок.

      – А что ты тогда будешь? – скептически уточняет она и, скривившись, оглядывает заросшее паутиной пространство.

      – Любить тебя буду, Манюнь, – насмешливо сообщает Шувалов и, снова