Волшебные чары луны. Эдогава Рампо

на самой окраине деревни. Примерно в пяти милях отсюда на плоскогорье располагался оживленный городок, и поезда, связывавшие с ним деревню, чем дальше в горы, тем чаще ныряли в тоннели, но этот был первым.

      Молодые люди частенько приходили сюда поболтать с охранником, дядюшкой Нихэем; им нравилось поозорничать – углубившись метров на десять в тоннель, поорать там в гулкой темноте.

      Нихэй служил тут уже лет двадцать, помнил уйму жутких происшествий; он рассказывал об окровавленных кусках человеческих тел, которые приходилось с трудом отдирать от колес паровоза, о дергавшихся на рельсах руках и ногах, о кровавом месиве, мстительных духах погибших, с которыми не раз встречался в черноте тоннеля…

      – Скажи, пожалуйста, – с некоторым смущением обратился к другу Тономура, – ты вчера вечером поздно вернулся из города?

      – Поздно. А почему это тебя волнует? – Вопрос, очевидно, был Оое неприятен, и он с трудом скрыл раздражение.

      – Просто до двенадцати ночи я разговаривал с твоей матушкой и видел, что она очень беспокоилась.

      – Велосипеда у меня нет, а пешком идти долго, – неохотно объяснил Ооя.

      Здесь необходимо сообщить читателю, что между городком и деревней курсировал всего лишь один полуразбитый автобус, шофер заканчивал работу в десять часов вечера; в самом же городе N. – да, собственно, какой это город, затерявшийся в горах маленький городишко – было всего четыре-пять такси, и нанять машину удавалось отнюдь не всегда. А более никакого транспорта нет.

      – То-то у тебя такой усталый вид. Спишь, наверное, мало.

      – В общем-то, да… Хотя нет, не так уж мало… – Ооя провел рукой по лицу, действительно очень бледному, и смущенно улыбнулся.

      Тономуре была понятна причина его смущения. Дело в том, что Ооя был обручен с дочерью местного богача, уважаемого человека, но свою невесту терпеть не мог. А в городок часто ездил на свидания со своей тайной пассией, о которой его матушка говорила: «Не знаю, кто она, что она, но видать сразу: без роду без племени, и распутная к тому ж».

      – Не расстраивал бы ты мать, дружище, – стараясь быть поделикатнее, посоветовал Тономура.

      – Да ладно тебе, – отмахнулся Ооя, – сам разберусь в своих делах.

      Какое-то время оба молчали, шагая по влажной от росы тропе. В просветах меж деревьями изредка мелькала насыпь. По другую сторону ее синели горы. Деревья вдоль тропинки были старые, в два обхвата, и, наверное, потому друзьям казалось, что идут они дремучим лесом.

      Неожиданно шагавший впереди Тономура остановил друга:

      – Стой! Здесь кто-то есть. И происходит неладное что-то. Давай возвращаться.

      Даже в неверном сумеречном свете было заметно, что Тономура побледнел от испуга. Встревожился и Ооя:

      – Что случилось? Кто здесь?

      – Туда взгляни. – Ускоряя шаг, Тономура указал на огромное дерево метрах в десяти от них.

      Ооя взглянул и обмер: из-за дерева, ощерившись, наблюдало за ними какое-то животное. Волк? Но никогда они не подходили так близко к человеческому