Живое. Элла Чак

не дал ей вышвырнуть свою булку в урну, подхватил с серебристой ванночки на столике патологоанатома, покрытой коричневыми пятнами, и сунул в рот.

      Геля поморщилась и принялась зачитывать вслух:

      – Четыре тела. Три женских. Одно мужское. Все опознаны.

      – Пропавшие год назад подростки? Из богатеньких семейств?

      – Именно.

      – Что еще? – заметил он, что Геля мнется, не договаривает, – как есть говори.

      От предлога «есть» ее снова начало подташнивать, чего с Гелей не случалось со времен академии, когда требовалось проходить практику в морге.

      – Три тела… почти целые. Четвёртое… Оно пострадало больше других. От ран, оставленных… посмертно.

      – Каких еще посмертных ран? Ты мне докладываешь, а не протокол для новостей строчишь. Яснее, прошу.

      – На этом теле н-насчитывается наибольшее число ранений к-каннибалического свойства, – попробовала исправиться Геля, начав заикаться.

      Её спас появившийся в прозекторской патологоанатом.

      – Укусы. От зубов, – ответил за нее медэксперт с бейджем Вилкин. – Тело обглодано. Его жрали. Почти месяц. Какое-то время жертва еще была жива. Умерла она от заражения и потери крови, но питаться ею продолжили.

      – Кто. Ее. Жрал? – перестал Ласло сердиться на впечатлительную напарницу.

      – А кто ж еще? – присвистнул Вилкин, – друзья по лодке! В их желудках ДНК Мирославы Кар. Остатки. Вот, полюбуйтесь, – откинул он простынь, – ее, так сказать, покусали… больше прочих.

      Врач вывел на проектор приближенное фото костей трупа номер четыре, двадцатилетней Мирославы Кар.

      – Две ее ноги обглоданы. – сменился кадр, – видите? Здесь застрял фрагмент левого резца Ефима Громова. Парень сломал зуб, чиркая по кости. Также я нашел обломок переднего зуба Алисы Ивановой.

      Ангелина активно делала записи в планшете, лишь бы не рассматривать увеличенные кадры трупов на экране, уточнив:

      – Сколько весило тело Мирославы Кар?

      – Шестьдесят килограмм, – ответил Вилкин.

      – И как долго… То есть, сколько они её…

      Ласло закатил глаза:

      – Сколько трое оставшихся питались ею пока сами не померли?

      – Минус шестнадцать процентов на органы и кости? Считай, Фрейд, – гаркнул Вилкин на андроида в углу, который дезинфицировал подсветкой глаза ручки холодильных камер.

      – Пятьдесят килограмм и четыреста грамм пригодных в пищу, – дал ответ механический голос.

      Глаза Фрейда были круглыми и светились синим. Шея из проводов и рессор. Лицо закрывала белая матовая панель, копирующая человеческое, но губы не шевелились, глаза не моргали, ушей не было.

      «Воткнуть бы ему в уши лампочки Ильича» подумал Ласло.

      Месяц назад ему предложили на выбор трех стажеров, двое из которых были андроидами. Самообучающиеся экспериментальные модели. Их создавали для работы с трупами и родственниками жертв. Меньше эмоций, больше дела.

      Струпица остановил выбор на вчерашней выпускнице