Череп для ученика. Евгения Белякова

отхлебывал пиво из кружки и вообще вел себя так, будто существует только настоящее. Он понимал, что завтра получит грандиознейший нагоняй за безделье, но в этот вечер ему было все равно.

      В этот вечер он решил стать наемником. Или бардом. Или содержанцем – он не знал, что это такое, но очень хотелось. И еще в этот вечер он увидел самый потрясающий разгул за всю свою предыдущую жизнь.

      Тео проснулась с содроганием.

      Тело было будто чужое, во рту вяло реагировали друг на друга осадок от пива и осадок от вина, а между передних зубов, кажется, застрял кусочек жареной на вертеле тушки домашней птицы под названием цыпленок.

      Мрак.

      – Бросаю пить, даже за искусство, – просипела Тео и открыла глаза.

      Комната. Незнакомая, вроде в таверне. А что было вчера? Судя по ощущениям – разгул. Тео проверила голосовые связки, тихонько захрипев. Затем, понимая, что прислуги дозваться надо, заранее схватилась за голову, ожидая последующей боли, и заорала:

      – Эй!

      В голове тут же ухнуло – как и предполагалось.

      Гринер с самого раннего утра дежурил под дверью у наемницы, ожидая, пока она проснется и ей понадобится помощь. Его поразила как сама женщина, так и то, что она сумела организовать, имея в активе только одного барда, одного меланхолично-саркастического друга и себя. Услышав ее стон, он тут же распахнул дверь и с радостной, бодрящей, утренней улыбкой вплыл в комнату, всем своим видом выражая желание услужить.

      Тео уставилась на паренька, чье лицо казалось смутно знакомым.

      – Эй, как тебя там…

      – Гринер, миледи.

      – Да, Гринер… который час?

      – Полдень, миледи.

      – О Боги, какая рань. Что за демон! Ты вчера тут был?

      Гринер, стараясь выглядеть не слишком счастливым и гордым от осознания того факта, что присутствовал при вчерашнем разгуле, кивнул.

      – И… и что происходило?

      – Вам с подробностями?

      Тео подозрительно посмотрела на него. Такие вопросы зря не задают, – но кивнула головой, и тут же поморщилась.

      – Ну, сначала вы пили пиво. Потом я принес цыплят, потом жаркое. Потом ваш друг музыкант стал играть, вы втроем пели, а потом пили вино, потом опять пели. Тут пришли местные, узнать, в чем дело, и остались. Все стали петь вместе. И пить. И танцевать.

      Тео задумчиво пожевала губу, а затем переспросила:

      – Танцевать?

      – Танцевать.

      – На столах?

      – Да.

      Тео уставилась в стену.

      – Ничего не помню. А я… как бы это сказать… раскачивалась на люстре?

      – Да, миледи, и не вы одна.

      – Она… цела?

      Гринер замялся, размышляя, как бы покорректнее сообщить тяжелую новость.

      – Цела, но… больше не висит.

      – Не висит… Ущерб оплачивать, значит, эти негодяи предоставили мне…

      Гринер сглотнул, не решаясь прервать тягостную паузу. Переминался с ноги на ногу, и любопытным