Казанский альманах 2019. Коралл. Коллектив авторов

готово для почести убитых, вернулся Салчак, которому было поручено добыть пленника. Увидев издали всадников в сопровождении большого стада, сюнны радостно загалдели. Повезло Салчак-алыпу! Все бросились встречать победителей: у кого была лошадь – верхом, безлошадные же – на своих двоих.

      Ощущение праздника, начавшееся с приветствия поохотившихся на славу участников набега, продолжалось до конца дня. С заходом солнца торжество перекочевало к возвышенности с хворостом. Люди там толпились с утра, а к вечеру их становилось всё больше и больше. Ближе к середине, возле столбов с помостом теснились пешие, а позади плотной стеной окружали их конники.

      Когда совсем стемнело, и глаза уже мало что различали, в центре вдруг застучали барабаны. Народ притих. Из темноты верхом на белом коне явился тархан. Коня его кто-то вёл под уздцы. Прямо державшийся в седле тархан остановился в некотором отдалении от столбов. Барабаны смолкли. Установилась тишина, полная тревоги и напряжения. Сотня певчих с сильными басовитыми голосами затянули печальную, рвущую душу песнь. Все эти певцы были камами, постоянными исполнителями погребального обряда.

      Слова песни говорили о неизбежности смерти и взывали к душам умерших, прося у них прощения. Но вот пение подошло к концу. Певчие помолчали, потом затянули новую мелодию. Стена всадников на западе дрогнула и расступилась, оставив узкий промежуток. Запад, куда по обычаю выносили покойников, считался обиталищем смерти. Из промежутка, конец которого терялся в темноте, появилась худая, в белом одеянии, без единой кровинки в лице старуха с большим тяжёлым ножом в руках. То была сама смерть. Когда старуха проходила мимо, люди невольно шарахались, вскрикивали и закрывали лицо руками.

      Старуха тащилась медленно. Тысячи мужчин, замерев, ждали, когда она доберётся до лестницы, ведущей на помост. Дряхлая и бессильная развалина остановилась – стена всадников снова сомкнулась.

      Промежуток на западе закрылся, зато такой же открылся на востоке. Вдоль него с обеих сторон на длинных шестах зажглись огни. Забыв о внушающей ужас старухе, люди устремили взгляды туда.

      По освещённому проходу вели молодого мужчину, руки которого были связаны за спиной, а грудь стягивал аркан. Голова непокрыта, поношенная одежда не по погоде легка. К нему с двух сторон приставлены вооружённые мужчины, а сзади шёл третий, держа конец аркана. Пленник, невысокий, широкоплечий, крепко сбитый, шёл, тяжело переставляя ноги. Это был тот самый «бессердечный разбойник», «лесной дикарь» Аю-Мамак. Человека, который показывал сюннам дорогу, преданного тархану Камашу, он на глазах у всех заколол копьём. Вот почему решено было в жертву принести его, а сородичей превратить в рабов.

      Перед лестницей обречённый остановился и огляделся. Перед ним стояли такие же, как он, люди, только жестокие и бессердечные. «За что? Почему?» – говорил его печальный растерянный взгляд. Ему хотелось кричать, да так, чтобы из равнодушно уставившихся на него тысяч глаз брызнули горячие слёз