Верни звезду на небо. Лана Земницкая

выставили вперёд. Он впервые за долгое время встретился лицом к лицу со своим хозяином.

      Что ж, Джек достаточно часто ездил с Лёвой на работу к его маме, чтобы понять, что его хозяин был болен. Прямо возле кровати у него стояли большие белые палки с какими-то пакетами наверху. Сейчас они просто стояли, но, наверное, их должны были как-то подсоединять к рукам его хозяина. Обычно эти штуки были в больнице, они с Лёвой когда-то и сами играли в капельницы – точно, так назывались эти палки с пакетами и трубочками. Мишка осторожно взглянул на маму Лёвы – видимо, поэтому она была так печальна. Видимо, поэтому в доме стало меньше детских голосов и больше взрослых – наверное, к ним приходили врачи.

      – Помнишь его? – несмотря на печаль в глазах мамы, она улыбалась. Лёва растерянно моргнул, но вслед за мамой на его бледном лице стала расцветать неуверенная улыбка – гораздо более слабая, чем у неё. – Это Джек. Он по тебе соскучился, а ты по нему?

      – Джек, – прозвучало немного увереннее – должно быть, хозяин даже не помнил, что не он дал ему это имя. – Он теперь пират?

      – Пират. Будет храбро тебя защищать, пока ты спишь и набираешься сил.

      – И от таблеток тоже? – наивно спросил Лёва, протягивая к нему руки. Мишка услышал тихий судорожный вздох, но не понял, чей – потому что его прижали к груди, практически зажав уши.

      С тех пор он вот уже больше месяца жил практически, как и прежде. За исключением частых весёлых игр, конечно – и тяжёлой обиды где-то внутри, глубоко под шёрсткой. Лёва снова начал спать с ним. Снова гладил его – но лишь потому, что не мог встать, чтобы порвать его в драке с роботами, которые очень больно стреляли разными зарядами.

      Теперь он уже не пачкал его шерсть и одежду – опять же, лишь потому, наверное, что не мог. Но Джек постоянно чувствовал, что это могло бы случиться, будь у Лёвы больше сил – это ощущение стояло между ними, словно стена. Мишка не верил в ночные объятия своего хозяина, когда тому было плохо. Не верил в слова мамы Лёвы, которая на ночь всегда говорила своему сыну что-нибудь ласковое от его лица – вернее, его плюшевой мордочки.

      Впрочем, иногда во время уборки его забывали на окне – в том, его самом любимом уголке, где всё ещё стояли книжки, хоть и уже другие. Так, когда ему везло, и Лёва терял его во сне, Джеку удавалось перебраться с кровати на подоконник, чтобы провести ночь спокойно.

      Вот и этой ночью он поступил так же. Когда, ворочаясь во сне, хозяин отпустил его лапу, мишка выждал несколько минут и тихо спрыгнул с кровати. Забрался на стул, постоянно оглядываясь, и быстро перелез на окно. Устроился поудобнее. Утром можно будет упасть на пол или вернуться обратно – а может, и остаться тут. Лёву мало волновало, на самом деле, засыпал ли он с ним в объятиях – ещё ни разу он не удивился, когда Джек не успевал к нему вернуться.

      Вот его мама – неизменно пунктуальная со своими тарелками с кашей и таблетками, – могла бы что-нибудь