Шарманка. Небесные верблюжата. Елена Гуро

листья,

      кивали фантастические пальмы,

      таинственные карикатуры –

      волновались китайские тени.

      В каменной табакерке города ежедневно играет музыка.

      Утро, восемь бьет. Зябнут свечи в темных квартирах. Просыпаются гимназисты. Повторяют зябко уроки. Двенадцать бьет. Белые торжественные печи. Белые потолки, лепные и удаленные. Высокие, торжественные лестницы. Холодные мысли городского мозга.

      В четыре часа пробегает с лестницей черненький фонарщик; заводит вечерний огненный вальс, высыпает блестки. Западают на стены еще темных комнат тревожные миганья уличных фонарей. Бьет шесть, поблескивает посуда: предвкушает вечерние ламповые пиршества. Изрешетились улицы, освещенными окнами, хоровод магазинов в городе. Бьет семь. Блестит позолота гостиных. Рамы картин таинственны; тихонько рояль заговорил. Полночь бьет. Глухие улицы скрипят засовами. Погружены детские в непробудность. В табакерке убирают музыку.

      – Какое страшное напряженье нервов! Вы слышали, что он два дня забывал есть и пить?!

      – Да, но его свезли недавно в дом сумасшедших. Переутомленье, переутомленье!..

      – Достроили консерваторию?

      – В нее записались ученики раньше, чем она была достроена! Они жаждали…

      ……….

      Темный день сгорбился, и голова его совсем ушла в плечи. День не верит в город, в возможность городских огней вечером. О величии говорят только оставшиеся на своих местах театральные подъезды, потухшие электрические шары, вчерашние афиши, хороводы колонн, возвышенные здания.

      За толстыми стенами спрятаны искусства, порывы, вера и мечты детские. Спрятаны вечерние игры.

      За толщей стен кто-то играет экзерсисы; может быть, маленький бог в матроске или с косичкой. Для него заготовлены где-то белые веселые шары, торжественная встреча, ошалевшие от рукоплесканий белые стены залы.

      Кто-то верит человеку в длинных космах. Чьи-то глаза гонятся за прохожими – ловят знаки!

      Прошел «особенный», пронес папку.

      Кто-то надеется, что это художник, что вечером он зажигает лампу над белым листом бумаги, – и вырастают формы, линии, нежность; что недаром горит его лампа.

      В какой-то комнате кто-то угловатый резко вскочил, подняв плечи; в темноте опрокинул стул в порыве мысли. Трясет косматой гривой.

      ……….

      Ведь чудесно, если бы некоторые раскрывшиеся сегодня утром глаза были глазами избранников! Им тогда было бы для чего проснуться, хотя бы и в такой темный день. Можно его и скоротать как-нибудь, так легче переносить и темноту, и лужи на панели.

      Девушка несет мимо музыкальный портфель. Думаю: «Вот девушка с густой свежей косой».

      «Сколько у нее впереди времени для достиженья», – приходит на ум. Масса времени! Пусть она будет заниматься только один час каждый день! Это уже вполне возможно для нее, ведь это совсем не трудно, даже с ее избалованным смешным ртом. И она достигнет славы… Славы! «Биография великой пианистки! Певицы!» – мечтается мне. Ах… Как чудно об этом мечтать. В горле сжимается ком от счастья! Пусть она даже по полчаса в день будет заниматься. У нее столько лет впереди… Как молода ее коса… А в остальное время пусть себе лежит на кушетке, читает