Марой и хранители. Юлия Эфф

в которой тот час разбилось сердце матери.

      – Холодная!..

      – Нет! Любящая!..

      – Да-да, самая любящая… и холодная!

      – Хи-хи, но это же смешно!

      – Смешно!..

      – Доверять надо!..

      – Бедный милый мальчик!.. Достанётся ему!

      Последние реплики Матушкиных голосов Элоиза слушала, находясь в тумане и не видя ничего перед собой из-за слёз. Схватила сына за руку и потащила к выходу, а за пределами ирминсулиума рыдала, пока не потеряла сознание.

      Жить в страхе каждый день, десять лет подряд, она не хотела и не могла. Позволить какой-то женщине погубить её сына? Да ни за что! И Элоиза начала действовать. Заменила в замке всю прислугу женского пола, включая свою любимую служанку, тем более имеющую шанс повлиять на растущего Армана, пока мать не рядом.

      Её подозрительность распространилась и на прочих особей, включая Мариэль и всю женскую прислугу де Венеттов и де Трасси.

      Но время шло, явно опасных женщин не наблюдалось, юная де Венетт пока, кажется, угрозу не представляла, и Элоиза не то чтобы успокоилась – привыкла к приобретённому контролю над сыном.

      Супруг, слава Владычице, не возражал, потому что под Ирминсулем тоже кое-что услышал и, вероятно, Матушкины голоса совпали с прозвучавшими для Элоизы. Единственно, Марсий делал исключение для Мариэль, которую любил как дочь, хотя и скрывал надежды от супруги, надеясь, что та не догадывается.

      Арман рос, хорошел, превращаясь из милого мальчугана в статного мужчину, и Элоиза с умилением не могла насмотреться на него, радуясь его чистоте и сдержанности.

      Появившаяся в Лабассе Люсиль понравилась осторожной матери. Дети, кажется, тоже симпатизировали друг другу, но, помня о своём детском опыте, Элоиза всё-таки накрутила себя и решилась на страшное – обряд материнского влияния.

      Кто ей подсказал эту мысль, она бы и сказать с уверенностью не смогла, только желание это стало неотступно преследовать её. Чем больше она любовалась сыном, тем сильнее жаждала обряда, замешанного на чёрной магии.

      Лесная ведунья Изель, с которой Элоиза давно, со времени смерти своей матери, поддерживала хорошие отношения и каждую неделю отправляла в лес корзину с наисвежайшими продуктами, услышав о просьбе сирры Делоне, испугалась. Отказалась наотрез помогать в этом деле, говоря, будто плата за обряд настигнет обеих. Тогда Элоиза попросила Изель разузнать о том, кто мог бы сделать подобное. Ведунья, скрепя сердце, согласилась и, попросив время на раздумье, взяла обещание с Элоизы взвесить решение стократно.

      Обряд материнского влияния только внешне казался безобидным: милое чадо не может полюбить кого-либо без материнского благословения. Но Элоизу, помнившую о том, что её сына непременно погубит красивая влюблённая женщина, суть обряда устраивала.

      Некоторые пункты закона невмешательства, грозящие суровым откатом, должны была заставить задуматься любого, кто собирался стать своему ребёнку заменой Владычицы. Элоиза изучила вопрос и стала чаще проводить время в молитве, вознамерившись добиться