Вечный жид. Эжен Сю

из слуг княгини велел подавать карету Балейнье.

      Усаживаясь в карету с его помощью, Адриенна не заметила, что Балейнье шепнул что-то своему выездному лакею, отворявшему дверцы экипажа. Когда доктор сел на свое место рядом с Адриенной, лакей захлопнул дверь, и через несколько секунд Адриенна услышала его приказание кучеру:

      – К министру. С бокового подъезда.

      Лошади быстро понеслись.

      ЧАСТЬ VII. СВЕТСКИЙ ИЕЗУИТ

      1. ЛЖЕДРУГ

      Наступила ночь, холодная, темная.

      Небо, ясное перед закатом солнца, все более и более заволакивалось серыми, мрачными тучами. Сильный, порывистый ветер мел снег, падавший крупными хлопьями.

      Фонари тускло освещали внутренность кареты, где сидели доктор и Адриенна.

      На темном фоне обивки выделялось бледное очаровательное лицо Адриенны, обрамленное маленькой шляпой из серого бобра. В карете веял тонкий, нежный, почти сладострастный аромат, свойственный одежде изысканных женщин. Поза молодой девушки, сидевшей рядом с доктором, была полна грации. Ее изящный, стройный стан, плотно обтянутый синим сукном платья с высоким воротником, передавал мягкой спинке кареты гибкое волнообразное движение. Ножки Адриенны были скрещены на густой медвежьей шкуре, служившей ковром. В ослепительной и обнаженной левой руке она держала великолепно вышитый платок, которым вытирала тихо катившиеся слезы, которых доктор никак не ожидал.

      А между тем это была реакция после нервного, лихорадочного возбуждения, которое до сих пор поддерживало энергию Адриенны во время тяжелых сцен в особняке Сен-Дизье. Теперь наступил упадок сил. Столь решительная в независимости, такая гордая в презрении, неумолимая в иронии, смелая в отпоре насилию, Адриенна была одарена исключительно тонкой чувствительностью, которую она тщательно скрывала от тетки и ее друзей. Трудно было найти более женственную натуру, хотя она казалась очень мужественной и смелой. Но как любая женщина, девушка умела подавить в себе проявление всякой слабости, чтобы не обрадовать врагов и не дать им возгордиться.

      Прошло несколько минут; Адриенна, к величайшему удивлению доктора, продолжала молча плакать.

      – Как, дорогая Адриенна? Как? Вы, такая храбрая еще минуту назад, вы плачете, вы? – спрашивал Балейнье, искренне изумленный волнением девушки.

      – Да, – дрожащим голосом говорила Адриенна, – да, я плачу… при вас… при друге… но при тетке… никогда…

      – Тем не менее… во время этого разговора… ваши колкости…

      – Боже мой… Неужели вы думаете, что мне так приятно блистать в этой войне сарказмов? Она мне невыносима… Но чем же, кроме горькой иронии, могу я защищаться от этой женщины и ее друзей? Вы упомянули о моем мужестве… Уверяю вас, что оно заключалось не в проявлении отрицательных сторон моего характера. Оно было в том, чтобы сдержать и скрыть все, что я чувствовал, испытывая грубое обращение со стороны людей, которых я ненавижу и презираю… Я не причинила им никакого зла и хочу только одного: жить свободно, в одиночестве и видеть вокруг себя счастливых людей…

      – Что