Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа. Понсон дю Террайль

тебе даю на это три месяца сроку. Постарайся в это время развратить его и возврати мне его идиотом. Мне больше ничего не нужно.

      – А двенадцать миллионов?

      – А это другое дело, мы поговорим об этом в следующий раз. Я не тем теперь занят.

      – Где вы мне представите голубка?

      – Я не знаю сейчас. Мы это увидим еще.

      – Можно узнать его имя?

      – Конечно. Его зовут Фернан Роше, – ответил баронет и встал. – Ну, прощайте. До утра.

      – Спокойной ночи, папа, – проговорила Женни, дрожа всем телом.

      Сэр Вильямс сделал несколько шагов к двери и приостановился.

      – Кстати, – сказал он, – у тебя нет другого названия, кроме Женни? Оно чересчур простонародно и вообще ничего не выражает.

      – Так найдите мне другое имя.

      – У тебя очень хорошенькие глазки, – проговорил баронет, – и очень похожи на бирюзу, а потому я тебя назову Бирюзой. Это будет очень мило и оригинально.

      – Отлично! – вскрикнула Женни.

      – Прощай же, Бирюза, – сказал сэр Вильямс. – До свидания.

      И баронет вышел от молодой женщины и направился прямо в отель графа де Кергаца, куда он пришел уже на рассвете.

      В то время, когда сэр Вильямс проходил двором отеля, он не мог не заметить света в одном из его окон.

      – Постой, – прошептал он, – этот бедный Арман все работает. Вот еще представитель филантропии.

      И вместо того, чтобы прямо подняться по лестнице в свою комнату, баронет принял на себя смиренный и убогий вид, с которым он всегда появлялся перед своим братом, и постучался в дверь его комнаты.

      – Войдите! – крикнул удивленный граф. Он провел всю ночь в работе.

      – Как, дорогой Андреа, – вскричал Арман, увидев перед собой баронета, – вы еще не ложились?

      – Я только что вернулся, брат.

      – Вы вернулись?

      – Да, я провел эту ночь в Париже. Так как вы сделали меня начальником вашей полиции, – проговорил он, улыбаясь, – то ведь нужно же мне и выполнять свои обязанности.

      – Уже?

      – Да. Я напал уже на след, и червонные валеты, в моих руках.

      – Как! – вскричал опять граф, – вы уже имеете доказательства?

      – Но они еще так слабы, брат, что я ничего не скажу вам покуда.

      И он вышел, опустив голову.

      – Бедный брат, – прошептал Арман де Кергац, – какое глубокое раскаяние.

      Войдя в свою комнату, сэр Вильямс запер за собой дверь, усевшись в кресло, вынул из своего письменного стола толстую книгу.

      На заглавном листе ее красовалась надпись: «Журнал моей второй жизни».

      Раскаявшийся Андреа писал ежедневно свой дневник.

      – Да, это, право, великолепная выдумка с моей стороны, – шептал он, улыбаясь своей адской сатанинской улыбкой, – я оставлю когда-нибудь нарочно эту книгу на столе, братец мой, вероятно, заметит ее и прочтет этот, например, кусочек.

      И баронет раскрыл одну страницу и прочел:

      «3 декабря.

      О, как я страдал сегодня! Как Жанна была хороша. Жанна, которую я люблю так безумно…» и так далее, и так далее.

      – А право, когда