Словно птица. Люси Кристофер

подтверждая мои слова.

      Дедушка поднимает глаза к небу.

      – И он жив?

      – Пока что да, – отвечает папа.

      Дедушка отворачивается.

      – Вы же знаете, я не лечу лебедей.

      Я хватаю его за руку.

      – Пожалуйста, – прошу я и быстро перевожу взгляд на папино лицо. – Просто помоги нам донести его до твоей операционной.

      Проследив за моим взглядом, дедушка тоже начинает внимательно всматриваться в папино лицо. Наверное, и он замечает, что папа неважно выглядит, потому что неожиданно вздыхает и протягивает руку к лебедю. На папином лице ясно читается удивление, когда дедушка подхватывает птицу и забирает ее из папиных рук. Но на лебедя дедушка не смотрит. По-прежнему не сводя глаз с папы, он тихо говорит:

      – Теперь не волнуешься из-за того, что у меня дрожат руки? – бормочет он.

      Я вдыхаю поглубже и готовлюсь к их спору. Обычно при встрече рано или поздно они начинают пререкаться.

      Но сейчас дедушка медленно выдыхает.

      – Смелое решение – привезти его сюда, – говорит он.

      – Это была идея Айлы, – отвечает папа и кивает в мою сторону. – Я собирался отвезти его в нормальную клинику.

      Я хватаю дедушку за руку и веду к старому дому, пока он не успел ничего ответить папе.

      – Тебе не тяжело? – спрашиваю я.

      Но дедушка как будто совсем не ощущает веса лебедя. Пока мы идем к дому, я еще раз оборачиваюсь и смотрю на поля. Никаких птиц в небе. Их нигде не видно. И лебединого клича тоже не слышно.

      Я включаю свет в операционной в старом доме. Все выглядит так же, как мне помнилось, только пахнет по-другому. Медицинские плакаты на стенах пожелтели по краям; углы, приклеенные липкой лентой, загнулись. Дедушка несет птицу через приемную сразу в операционную и кладет на металлический стол. Папа отстал от нас лишь на пару шагов; он закрыл дверь перед носом у Дига.

      В операционной запах ощущается сильнее. Пахнет одновременно чистотой и смертью, как будто все поверхности здесь до блеска оттер скелет. Помню, как мы последний раз собрались здесь все вместе. Это было года два назад. Тогда между нами лежал другой дедушкин пес, Роки, весь в крови: его переехал грузовик. Когда дедушка сделал псу обезболивающий укол, его голова откинулась набок. Он так и не проснулся.

      Папа со скрипом приоткрывает окно и встает у него, глубоко дыша. Потом замечает, что я смотрю на него, и кивком головы указывает мне на лебедя. Я возвращаюсь к дедушке. Он ощупывает птицу. Качает головой, касаясь крыльев. Я протягиваю руку и глажу лебедя по шее, дотрагиваюсь до холодных мокрых перьев.

      – Ты можешь помочь ему? – спрашиваю я.

      Дедушка не отвечает, только продолжает надавливать пальцами на тело лебедя в разных местах. Потом поднимает взгляд к папе.

      – Мы не могли оставить его, – тихо говорит папа. – Он бы там умер.

      – Он все равно умрет, – отвечает дедушка. – На нем живого места нет.

      Я отхожу от стола. Не хочу ему верить. Но глаза лебедя уже начали закрываться, а в горле слышится ужасный