Словно птица. Люси Кристофер

жженым пластиком. Я касаюсь пальцами груди лебедя. Он еще теплый, но сердце уже не бьется. Я отворачиваюсь, увидев мертвые, остекленевшие глаза птицы.

      Папа осматривает второго лебедя.

      – Мертвый, – бормочет он опять.

      Он смотрит мне в лицо, проверяет, сильно ли я расстроена, а потом направляется к третьему лебедю. Этот меньше, чем предыдущие, и оперение у него серо-коричневое. Это молодая особь, наверное, он впервые летел на зимовку. Может быть, это брат той самки, которая кружила над заповедником. Как это несправедливо: он долго летел только для того, чтобы в конце так бездарно погибнуть. Папе пришлось зайти в воду по самые бедра, чтобы дотянуться до него. Ветер становится сильнее, камыши громко шуршат, я чувствую, что дыхание сперло.

      – Пап, выходи оттуда, – говорю я, откидывая назад волосы, которые снова лезут в глаза. – Жуткий холод. Ты же можешь умереть.

      Но он уже возвращается ко мне, таща по воде лебедя.

      – Давай, помоги мне, – говорит он.

      Он опускает руки под воду и поднимает птицу. Выходит на берег, и я протягиваю к нему руки. Касаюсь мокрых мягких крыльев. Лебедь тихо шипит. Я стараюсь не смотреть на обугленную рану на плече птицы и поднимаю руки повыше, чтобы крепче ухватить ее.

      – Он жив, Айла, – шепчет папа. – Этот жив.

      Глава 3

      Папа несет лебедя через заповедник. Мне приходится бежать, чтобы не отстать от него. Одно крыло лежит поверх папиной руки. Оно как-то странно изогнуто: наверное, сломано.

      – Он умрет, если мы оставим его здесь, – говорит папа.

      Лебедь раскрывает клюв, как будто хочет ущипнуть папину руку, но даже на это у него не хватает сил. Кажется, он уже сдался.

      – Куда ты несешь его? – спрашиваю я.

      – Надо найти ветклинику… Что может быть открыто в воскресенье?

      – Нужно отвезти его к дедушке.

      Папа останавливается и смотрит на меня.

      – Не думаю, что это хорошая мысль.

      – Почему? Он живет в этой части города, и все оборудование до сих пор хранится в старом доме.

      У папы раскраснелись щеки, тащить птицу очень тяжело. Он перехватывает ее поудобнее и стоит, размышляя.

      – Он не станет лечить лебедя.

      – Дедушка же в прошлом году помог соседской собаке, которую сбила машина. Он еще способен лечить животных.

      – Он не захочет лечить его.

      Мы добираемся до машины. Я протягиваю руки и подхватываю лебедя, чтобы папа мог достать из кармана ключи. Даже через куртку чувствую, какие мокрые у него перья. Его трудно держать, но скорее неудобно, чем тяжело. Он так близко ко мне. Пытается сфокусировать взгляд сначала на мне, потом на папе. Клюв приоткрыт, розово-черный язык свесился набок. Хочется дать ему воды.

      – Пап, он долго не протянет, – снова говорю я. – К дедушке ехать ближе всего.

      Папа с сомнением качает головой, открывая багажник.

      – Дедушке это не понравится.

      И замолкает, как бывает всегда, когда кто-то пытается заговорить с ним про дедушку. Он складывает задние