Мое дело. Наше дело. Общее дело. Валерий Геннадьевич Соболев

Может книги?

      – Какие уж тут книги. Важнее всего друг мой, тапочки для душа. В тюремных душевых происходят ужасные вещи, Дойл. Поэтому тапочки важнее всего. Запомни, может когда-нибудь пригодится. Ведь всё-таки теперь у тебя есть ствол – эта вещь может отнять не только чужую жизнь… – сказал Джозеф, посмотрел на коробку, в которой лежит пистолет и добавил. – Сейчас ты делаешь выбор Дойл. Полиция или вот эта коробочка?

      Дойл поднялся, накинул пальто и выдохнув сказал:

      – Жаль Джозеф, что, когда с тобой все это случилось, я был далеко за границей и праздновал открытие ювелирного со шлюхами и вином… Я обязан был тебя спасти, как ты меня спас в детстве. Мне пора! Коробку возьму с собой. Это мой выбор.

      Джозеф остановил его, подошёл вплотную, да так что Дойл почувствовал его горячее дыхание, и сказал:

      – Я еще не умер друг. Прежде чем идти на дело, сначала потренируйся на стрельбище. Я бы на твоём месте решил проблему по-другому. Обо всём можно договориться! Ты хорошо зарабатываешь, и точно не обеднеешь, если будешь им платить. Запомни: в мафии речь всегда только про деньги. Не горячись, сядь и спокойно подумай, что из этого получится, если решишь напасть на члена организации. Подумай прежде всего о дочке… Будет нехорошо если она останется одна, как остался мой маленький сын, когда меня увезли в тюрьму… До сих пор не знаю где он, и жив ли вообще? А насчёт меня, извини, не могу вписаться. Я завязал с этим. Теперь только игрушки Дойл, только игрушки…

      – Все хорошо, Джозеф. Да и духу мне не хватит, чтобы учудить такое. Это больше для самозащиты. Буду платить, что поделаешь…

      – Джо! – раздались голоса за дверью.

      – Видимо настало время поработать… Этот магазин для меня как убежище брат! Он спасает меня от дурных мыслей и успокаивает мою душу, – сказал Джозеф и проводил Дойла до выхода, где уже выстроилась очередь из желающих приобрести что-нибудь необычное в магазине-ломбарде Джозефа.

      (Безупречность)

      Одна рабочая неделя плавно перетекла в другую. Дойл стоял у окна ювелирного и точно ждал «гостей». Сейчас он больше был похож не на ювелира, а на фермера, который стерег курятник от валков и лис. За свою достаточно спокойную жизнь инстинкт самосохранения у Дойла явно притупился, но после недавнего разговора с Джозефом, Дойл стал оборачиваться во время прогулок намного чаще. Ему казалось, что его преследуют. Сейчас его настораживал каждый проезжающий рядом с салоном автомобиль, словно вот-вот будет попытка ограбления. И вдруг Дойл увидел спокойно идущего по сырой улице парня.

      «Кожаная куртка, гнусная рожа – это точно бандит!» – заключил Дойл и насторожился.

      Дойл подбежал к стоящей за кассой дочке и попросил ее принести его записную книжку, которая лежала на столе в подсобке; он наивно рассчитывал, что за это время человек Мартина уже уйдёт и не заметит Марию.

      Вернувшаяся на работу Мария была до ужаса удивлена внешним видом отца; он выглядел уставшим