Странная история. Кир Николаевич Неизвестный

Такая жизнь вполне устраивала Киселя, потому что не требовала с него много, но зато всегда давала ему прибыль. Да даже если бы и потребовала жизнь что-то с него, ему нечего было ей предложить: ни сегодня, ни вчера. А то, что будет завтра, никогда его не волновало, он считал это сложным философским вопросом, на который не знал ответа даже его давно умерший отец, которого Кисель всегда брал в пример.

      – Есть чё курить? – Топчась рядом, он спросил Тоху. Тот в ответ отрицательно помотал головой. – А семки? – Тоха сунул руку в разлинованную куртку спортивного костюма, вынул пригоршню семечек, и щедро сыпанул Киселю. Те, перевалились через края ладони, посыпались на асфальт, вокруг кроссовок, вокруг них двоих, смешиваясь с уже настриженной Тохой шелухой. Кисель досадливо морщась, размел кроссовком упавшие семечки, шелуху, харчки новые и старые, заскорузлые и присел, развалившись на лавочке со спинкой. Ногу закинул на ногу, подобрал треники и ловким движением, не поворачивая головы, через край рта, выплюнул пустую шелуху. Та вылетела гораздо дальше, чем мог он проследить своим ленивым боковым зрением и этим он гордился. Это была его фишка.

      А в это время в сквере уже начала меняться обстановка: в центр, в сторону «ПРЕЗИДИУМА» вышла организованная толпа мужчин и женщин в черных деловых костюмах, в руках несших кожаные чемоданы. Все они собой окружали седовласого старика, одетого разяще противоположно, откровенно в лохмотья. Но было видно, по оказываемым ему знакам внимания, что на этом собрании он главный. И тут Кисель среагировал:

      – Вон он! Вон он! – Подпрыгнув с лавочки, закричал он. – Вон тот мужик, тот, что справа! – Он не удержался и бросился наперерез костюмам. Те его заметили, ощерились чемоданами, гневно и предостерегающе засверкали светонепроницаемыми линзами очков. Тут от толпы отделилась стройная фигура мужской версии делового костюма и направилась навстречу Киселю. Остальные люди в черном развернулись, примкнулись портфелями, телами, потускнели отражениями линз и двинулись дальше. Сопровождать старика к трибуне. Сам же старик, словно бы ничего не случилось, не повернулся, не посмотрел, не оценил, словно бы и не было Киселя, словно бы он был пустым пространством. А возле трибуны уже ждали старика: напряглись, вытянулись, желваками поигрывали.