Танкист. Юнкер. Константин Калбазов

лихо Антип Васильевич влетел на своем грузовике во двор гимназии. Да еще и Степку узнали. Дни рождения у всех расписаны в таблице, которая висит на стене их класса. Так что сложить два и два было несложно. И прибежали ребята сюда по большей степени именно из-за него.

      Дверь отворилась, и в коридор вышел Нестеров-старший, толкавший перед собой упирающегося отца Степана.

      – Уймись, Игнат, – произнес он.

      – Да как же так-то, Антип? То ж сын мой! А меня!.. А ну как погубят!

      – Молись, чтобы ты не сгубил, – махнул рукой Нестеров-старший.

      – Да чего ты несешь! Я же его… Чтобы трудом, значит… А он все в книжки свои пялится. А отцу кто помогать будет? Эвон какой облом вымахал, а толку от него в хозяйстве никакого.

      – Дурень ты, Игнат. У тебя сын разумник, каких мало, а ты его все норовишь в навоз лицом сунуть, чтобы, не дай боже, выше тебя не поднялся.

      – Ты меня еще поучи! Ты своим ума сначала дай!

      – Уж не сомневайся, – спокойным тоном произнес Нестеров, боднув Игната таким взглядом, что тот сразу стушевался.

      К отцу Виктора соседи – со всем уважением и опаской. Потому как человек он суровый. Не смотри, что хлебопашец из лучших. В Германскую войну и в гражданскую был знатным рубакой. Сколько за ним загубленных душ, никто не знает. Но в том, что их много, никаких сомнений.

      – Ты чего тут? – наконец поинтересовался он у сына.

      – Инициацию прошел, батя, – дернув щекой, ответил Виктор.

      – А чего недовольный?

      – Да-а-а…

      – Так плохо?

      – Не то чтобы плохо, н-но…

      – Ты толком-то сказывай.

      – Для военного училища показатели слабые.

      – А для института?

      – Тоже не очень, – вынужден был признать парень.

      – Вот видишь, ты со своего пылинки сдуваешь, а он… – начал было Игнат.

      – За собой смотри, – оборвал его Нестеров-старший. – Ладно, сынок, потом поговорим.

      В этот момент дверь медпункта открылась, и из кабинета вышел Степан. Одарил отца взглядом, полным отчаяния, осуждения и ненависти. После чего растолкал столпившихся учеников и убежал прочь. Игнат остался стоять в полной растерянности. Антип тихо выругался, поняв, в чем дело. Следом в коридор вышел директор. Окинул непутевого родителя осуждающим взглядом.

      – Степан жаловался на головную боль, головокружение и тошноту? – поинтересовался он.

      – Да чего он только не придумает, лишь бы в книжки свои пялиться, а не делом заниматься.

      – Понятно. Ну, жизнь вашему сыну, как видите, мы спасли, – со вздохом произнес директор.

      – Так это… – начал было и осекся Свечкин.

      – Пустыш.

      – Да как же так-то…

      – А вот так, любезный, – резко оборвал его Шанин. – Будет вам наука на будущее.

      – Да т-ты…

      – Игнат, уймись, – глухо бросил Антип. – Спасибо скажи, что сына с того света вытащили.

      – Да п-пошли вы! С-сволочи бестолковые! Доверил вам парня, а вы его загубили! Я этого