Красная перчатка. Виталий Гладкий

обслуживать высокородную аристократку – это совсем не то, что какую-нибудь мещанку или худородную дворянку.

      Вскоре погрузка закончилась. Все формальности благодаря распоряжению де Бриссака свелись к пожеланию попутного ветра, высказанному удивительно вежливым таможенным досмотрщиком, который даже не поднялся на борт. При этом Кривой Глаз сильно пожалел, что не взял ко всему прочему еще и контрабандный товар – и «Святая Женевьева» покинула Ла-Рошель.

      Солнце уже клонилось к горизонту, близился вечер, но обычная вечерняя тишь, когда паруса обвисают как тряпки, развешанные для просушки, к радости Бартоломью, не испортила ему настроения. Подул свежий бриз, и неф, оставив по левому борту остров Иль-де-Ре, где до недавнего времени существовало лишь цистерианское аббатство[6], а ныне, по случаю войны, в ускоренном темпе строились крепость и форт, довольно споро вышел в Кантабрийское море[7].

      Графине де Грамон капитан выделил самое лучше помещение на корме, рядом со своей каютой. Обычно оно пустовало (если на борту не было женщин), и лишь изредка, когда «Святой Женевьеве» приходилось подолгу стоять у причала, дожидаясь прибыльного фрахта, Бартоломью позволял себе немного расслабиться и приводил на судно дорогих шлюх – портовые были слишком уж грязными и потасканными. Капитан общался с ними именно в этом помещении, и все из-за суеверий, свойственных всем морякам; он считал, что присутствие в его каюте падшей женщины принесет беду, ведь женщина на корабле – вообще к несчастью. Однако на борт он брал пассажиров обоих полов, потому что звон полновесных золотых шездоров в его кошельке заглушал голос здравого рассудка.

      В связи с этим «дамская» каюта была обставлена с претензией на роскошь. Там находилось удобное широкое ложе, застеленное атласным покрывалом, красивый резной столик, стулья с высокой спинкой и буфет, где Бартоломью держал несколько бутылок дорогого вина и кубки.

      А еще в «дамской» каюте стоял табурет с ночным горшком, что делало морское путешествие женщин более комфортным, ведь на судах тех временен не было гальюна – все шло прямо за борт. Для отправления нужды мореплаватели, крепко держась за ванты, усаживались на релинги – ограждения, препятствующие падению за борт. Бартоломью Кривой Глаз слыл приверженцем разных морских новшеств и по примеру испанцев соорудил на «Святой Женевьеве» специальный стульчак, который подвешивался над релингами. Пользование этим открытым воздушным гальюном требовало мужества и ловкости, к тому же сидевший на стульчаке служил мишенью для насмешек и острот своих неотесанных приятелей…

      Ночь прошла спокойно, хотя Бартоломью Кривой Глаз и опасался дьяволов Бретонской Львицы. Он уже был наслышан, что «бешеная ведьма» начала нападать на торговые суда и по ночам, ведь штурманы старались прокладывать курс поближе к берегу, избегая не только морских разбойников – рыцарей удачи, но и пиратствующего

6

Цистерцианцы (лат. Ordo Cisterciensis, OCist), белые монахи, бернардинцы – католический монашеский орден. Вели затворнический образ жизни, в духовной жизни большую роль играл аскетизм. Для цистерцианских церквей характерно почти полное отсутствие драгоценной утвари, живописи, роскошных интерьеров.

7

Кантабрийское море – так в Испании называют Бискайский залив. Лишь восточная часть моря, непосредственно примыкающая к Стране Басков, называется Бискайским заливом; название происходит от баскской провинции Бискайя.