Поэты Серебряного века. Сборник

в молодые года?

      Сгибается алая хищной пантерою

      И смотрит обманчивой чарой зрачков,

      Но в силу заклятий, знакомых мне, верую:

      За мной побежит на свирельный мой зов.

      Проходит в надменном величии черная

      И требует знаком – идти за собой.

      А, строгая тень! уклоняйся, упорная,

      Но мне суждено для тебя быть судьбой.

      Но клонится с тихой покорностью белая,

      Глаза ее – грусть, безнадежность – уста.

      И странно застыла душа онемелая,

      С душой онемелой безвольно слита.

      Три женщины – белая, черная, алая —

      Стоят в моей жизни. И кто-то поет,

      Что нет, не довольно я плакал, что мало я

      Любовь воспевал! Дни и миги – вперед!

      1912

      Три кумира

      В этом мутном городе туманов,

      В этой тусклой, безрассветной мгле,

      Где строенья, станом великанов,

      Разместились тесно по земле, —

      Попирая, в гордости победной,

      Ярость змея, сжатого дугой,

      По граниту скачет Всадник Медный,

      С царственно протянутой рукой;

      А другой, с торжественным обличьем,

      Строгое спокойствие храня,

      Упоенный силой и величьем,

      Правит скоком сдержанным коня;

      Третий, на коне тяжелоступном,

      В землю втиснувши упор копыт,

      В полусне, волненью недоступном,

      Недвижимо, сжав узду, стоит.

      Исступленно скачет Всадник Медный;

      Но поспешно едет конь другой;

      И сурово, с мощностью наследной,

      Третий конник стынет над толпой, —

      Три кумира в городе туманов,

      Три владыки в безрассветной мгле,

      Где строенья, станом великанов,

      Разместились тесно по земле.

      1 декабря 1913

      «Парки бабье лепетанье…»

      Парки бабье лепетанье

      Жутко в чуткой тишине…

      Что оно пророчит мне —

      Горечь? милость? испытанье?

      Темных звуков нарастанье

      Смысла грозного полно.

      Чу! жужжит веретено,

      Вьет кудель седая пряха…

      Скоро ль нить мою с размаха

      Ей обрезать суждено!

      Спящей ночи трепетанье

      Слуху внятно… Вся в огне,

      Бредит ночь в тревожном сне.

      Иль ей грезится свиданье,

      С лаской острой, как страданье,

      С мукой пьяной, как вино?

      Все, чего мне не дано!

      Ветви в томности трепещут,

      Звуки страстным светом блещут,

      Жгут в реке лучами дно.

      Ночь! зачем глухой истомой

      Ты тревожишь мой покой?

      Я давно сжился с тоской.

      Как бродяга в край искомый,

      Я вошел в наш мир знакомый,

      Память бедствий сохраня.

      В шумах суетного дня

      Я брожу, с холодным взглядом,

      И со мной играет рядом

      Жизни мышья беготня.

      Я иду в толпе, ведомый

      Чьей-то гибельной рукой, —

      Как же в плотный круг мирской

      Входит