Кровавый апельсин. Гарриет Тайс

казалось, они очень счастливы. Поначалу я сильно завидовала, а сейчас… Попробую найти вам те фотографии… – Фрэнсин говорит все тише. Еще немного, и она расплачется.

      На языке уже вертится следующий вопрос, но пищит мой телефон, и я машинально лезу в сумку. Пришло сообщение со скрытого номера.

      «Я знаю, что ты творишь, шалава гребаная».

      Хлопая глазами, я открываю письмо: вдруг догадаюсь, кто отправитель? Никаких зацепок нет. Я смотрю на Патрика, потом снова на экран телефона. Тут на кухню возвращается Мадлен, и я сосредоточиваюсь на деле. Руки дрожат, сердце бешено колотится – я отключаю телефон и убираю на дно сумки. В ушах эхом раздаются слова Мадлен, а перед глазами танцуют безжалостные буквы сообщения. Мадлен усаживается за стол, и Патрик нетерпеливым жестом велит продолжить разговор, но у меня получаются лишь какие-то обрывки фраз. В итоге он сам пускается в объяснения:

      – Мадлен, я хотел тщательно разобрать суть предъявленного вам обвинения. Убийство считается совершенным, когда человек, находящийся в здравом уме, осознанно и противозаконно лишает жизни себе подобного. Следовательно, если вы не страдаете психическими заболеваниями, не находились в состоянии аффекта и не действовали в рамках допустимой самообороны, получается… – Патрик делает паузу. – Вы совершили убийство.

      Мадлен кивает. Я понемногу беру себя в руки. Юридическая терминология утешает, возвращает меня в мир, правила которого мне понятны.

      Патрик откашливается и заговаривает снова:

      – Если быть до конца точным, все немного сложнее. Существуют определенные формулы возражения, но, боюсь, в данном случае они неприменимы или нет подкрепляющих их доказательств. В отсутствии оборонительных повреждений или признаков борьбы мы вряд ли можем говорить о самообороне. – Мадлен открывает рот, чтобы возразить, но Патрик поднимает руку и продолжает говорить: – Таким образом, остается вопрос, были ли вы в здравом уме и действовали ли осознанно, то есть страдаете ли психическими заболеваниями. – На сей раз пытается перебить Фрэнсин, но Патрик гнет свое: – Либо нам остается так называемое частичное возражение, которое переквалифицирует случившееся в непредумышленное убийство, а именно допустит аффект и частичную невменяемость. Полагаю, можно исключить, что наперекосяк пошло коллективное самоубийство по взаимной договоренности.

      Мадлен открывает рот, но не издает ни звука.

      – Элисон, ты согласна?

      – Да, согласна. – Я снова вживаюсь в роль адвоката. – Думаю, психиатрическое освидетельствование необходимо. Будет крайне полезно оценить ваше душевное состояние, и сейчас, и, если получится, на момент совершения преступления.

      – Не хочу быть сумасшедшей. Я впрямь не считаю себя сумасшедшей. – Мадлен говорит тихо, но каждое ее слово будто брошенный в воду камень.

      – Мы и на секунду не склоняем вас к этому, – заверяю я. – Просто нужно рассмотреть все варианты.

      – А как насчет аффекта? – спрашивает Фрэнсин. – Что может означать такой вариант?

      – Самые