Исповедь глупца. Август Юхан Стриндберг

места. Занавес взвился. Баронесса была в восторге видеть снова сцену и вдыхать смешанный запах размалеванного холста, сырого дерева, белил и пота.

      Играли «Каприз». Мною внезапно овладело какое-то недовольство, не то благодаря горькому сознанию моей неудавшейся жизни, для которой навсегда закрыта сцена, не то вследствие вчерашнего кутежа. Когда занавес упал, я поднялся и потихоньку прошел обратно в ресторан подбодрить себя двумя рюмками абсента. Представление между тем кончилось. Друзья мои пришли ужинать, как было условлено. Они казались усталыми и с трудом сдерживали свою досаду на мое бегство. Стол был накрыт при всеобщем молчании. Вчетвером разговор завязывается не так легко; кузина молчит высокомерно и сдержанно.

      Наконец, начинается обсуждение меню.

      Баронесса, спросив моего мнения, выбирает наконец закуску, но барон резко отменяет ее заказ; этот тон задел меня за живое, мною овладевает бешенство, и, делая вид, что я не понял его, я заказываю выбранную ею закуску для двоих, для нее и меня.

      Барон смертельно побледнел. В воздухе чувствовалась гроза, но не было произнесено ни слова.

      Удивляясь своему собственному мужеству ответить невежливостью на оскорбление, что во всякой другой цивилизованной стране вызвало бы серьезное столкновение, я молча принялся за еду. Баронесса, приободрившись благодаря моей храброй защите ее прав, подсмеивалась надо мной, стараясь меня рассмешить. Но старание ее было напрасно. Никакой разговор не был возможен; нам нечего было сказать друг другу, и мы с бароном только обменивались грозными взглядами. Наконец мой противник начал шептаться со своей спутницей, которая отвечала ему кивком головы и мелким движением губ; при этом она все время бросала на меня презрительные взгляды.

      Кровь бросилась мне в голову, и буря уже готова была разразиться, когда совершенно непредвиденное обстоятельство вдруг послужило нам громоотводом.

      Веселая компания, занимавшая комнату рядом с нашей, уже с полчаса немилосердно барабанила по рояли, а теперь, окончательно развеселившись, они запели хором, не обращая внимания на открытые двери.

      – Затворите дверь, – приказал барон кельнеру. Но едва дверь затворилась, как ее снова распахнули, и певцы продолжали петь, бросая вызывающие слова.

      Это был удобный для меня предлог разразиться гневом.

      Я вскочил с места, в два прыжка очутился у двери и захлопнул ее, перед носом распевающей компании. Искра в бочке пороха произвела бы тот же эффект, как мое решительное выступление против врага. После короткой борьбы, когда я крепко держался за ручку двери, дверь уступила силе, и я очутился среди разъяренной толпы, которая набросилась на меня, готовая вступить в драку. В ту же минуту я почувствовал, как чья-то рука легла мне на плечо и взволнованный голос обращался к чести этих господ, набросившихся в таком большом числе на меня одного… Это была баронесса; забыв приличие и хороший тон, она последовала внезапному побуждению, говорящему о более теплом чувстве, чем,