Последний Иерусалимский дневник. Игорь Губерман

едва ли.

      «Бесчисленно обилие трактатов…»

      Бесчисленно обилие трактатов

      о том, как мир улучшить и спасти,

      но столько же и пламенных плакатов,

      зовущих уничтожить и снести.

      «Охотно славу я воздам…»

      Охотно славу я воздам

      прогрессу женского создания:

      отзывчивость прекрасных дам

      растёт по мере увядания.

      «Когда народ за душу трогали…»

      Когда народ за душу трогали,

      мы отзывались каждый раз,

      и объявилось много погани,

      но больше качественных нас.

      «Живу я тихо и беспечно…»

      Живу я тихо и беспечно —

      как понимаю жизни суть,

      а то, что жить не буду вечно,

      меня не трогает ничуть.

      «Простое вполне размышление…»

      Простое вполне размышление

      из воздуха всплыло затихшего:

      моё неуёмное тление —

      остатки горения бывшего.

      «Когда у власти гаснут чары…»

      Когда у власти гаснут чары,

      и страхи видятся подробные,

      тогда нужны ей янычары —

      тупые, тёмные и злобные.

      «Уже стою у двери в мир иной…»

      Уже стою у двери в мир иной,

      хотя навряд ли есть такая вечность;

      на память полистав мой путь земной,

      одобрил я и глупость, и беспечность.

      «Устроен каждый очень разно…»

      Устроен каждый очень разно

      из непонятных Божьих тварей:

      вот ведь живу я буржуазно,

      а всей повадкой – пролетарий.

      «Мне столь же нужно, как дыхание…»

      Мне столь же нужно, как дыхание

      и как послушнику – молитва,

      слов невесомых колыхание,

      когда несёт их в сети ритма.

      «Едва лишь дымом сигареты…»

      Едва лишь дымом сигареты

      я вожделенно затянусь,

      немедля тает в дыме этом

      любая жизненная гнусь.

      «Ушла из ног былая резвость…»

      Ушла из ног былая резвость,

      запал погас, исчезла прыть;

      лишь постоянная нетрезвость

      нам помогает жизнь любить.

      «Заметил я, что ближе к ночи…»

      Заметил я, что ближе к ночи

      по мере возраста и вкуса

      совсем различным озабочен

      старик и юноша безусый.

      «Сегодня я в любом огромном зале…»

      Сегодня я в любом огромном зале

      сказал бы, видя много сотен лиц,

      что бабы в наше время доказали,

      что мужество – совсем не от яиц.

      «Длится много лет моя суббота…»

      Длится много лет моя суббота —

      долгий незаслуженный покой;

      лишь одна томит меня забота —

      как бы разукрасить отдых мой.

      «Когда мне пафосные речи…»

      Когда мне пафосные речи

      плетёт пустое существо,

      то