И сгинет все в огне. Андрей Шварц

основы, но Алайна далеко не так хороша. Поэтому, даже если она знает, что это не сработает, даже если она знает, что обречена, все, что Алайна может сделать, – это поднять правую руку и завершить его.

      Пустота пульсирует вокруг, дымящаяся и темная. Я поднимаю локусы и с помощью двух костяных ножей вырезаю в воздухе перед собой собственный глиф атаки. Мои клинки глубоко вонзаются в кожу мира. Треугольник с тремя штрихами для основы Льда и заштрихованный шестиугольник вокруг него для второй формы прочного щита. Он сложнее, чем у Алайны, но это не имеет значения, потому что в Пустоте время движется медленно и работает в пользу обороняющегося. Огненный шар Алайны уже формируется перед ней, воздух вокруг колеблется от жара, но, прежде чем он добирается до меня, я закрываю шестиугольник, и мой глиф готов. Идеальный шестиугольный щит из голубого льда висит в воздухе, вращаясь, словно монета.

      Я моргаю, перемещаясь обратно в Реальность. Цвета и звуки возвращаются в мгновение ока, как и привычное течение времени. Огненный шар Алайны несется на меня, как метеор, но мой ледяной щит устремляется ему навстречу, оставляя следы сверкающего инея в грязи под ним. Лед встречается с огнем, и лед побеждает. Огненный шар в полете растворяется в пар. И мой щит проносится мимо него, таран из светящегося синего, который невозможно остановить. Алайна издает короткий крик, когда он ударяет в нее, а затем проходит сквозь нее, в нее. Ее кожа синеет, а кровь замерзает в венах. В волосах потрескивает иней. Ее лицо так и застывает в выражении ужаса, даже когда глаза стекленеют, а дыхание замерзает на губах.

      Щит в основном рассеивается при ударе, но несколько полосок льда со свистом улетают в лес, разбиваясь о деревья и замораживая кустарник. Алайна мгновение стоит, как статуя, а затем падает и неподвижно лежит, по-прежнему держа в ледяной хватке свои локусы.

      Я судорожно выдыхаю, падая на колени. Все мое тело дрожит, колени подкашиваются. Левый рукав задран, и Божья метка пылает на предплечье. Это больно, так больно, как будто вся рука наполнилась льдом, что, наверное, недалеко от правды.

      Меня резко поражает осознание. Я выиграла. Я действительно победила. Алайна не первая, кого я убила, но первая, кого я убила таким способом. Первый Волшебник, лицом к лицу, глиф против глифа. Моя первая настоящая дуэль против другого Волшебника, и я победила, оставшись без единой царапины. Я издаю дикий звук, что-то среднее между смехом и вздохом, и чувствую, как в груди разгорается чувство гордости. Видят Боги, я действительно победила.

      Тут я слышу металлический щелчок позади себя. Это Дрелл. Он выбрался из кустов с кровоточащей царапиной на щеке. Он поднял арбалет Лиланда и целится им прямо в меня. Он не шутит.

      – Она была Волшебницей, – говорит он, глядя на тело Алайны. Его голос тихий, ошеломленный, и я вижу, что арбалет едва заметно дрожит. – Она была Волшебницей. И ты убила ее.

      – Да. Убила. Я спасла нам жизни. – Я изо всех сил стараюсь говорить спокойно и дружелюбно, даже когда мои глаза сосредоточены