Жена фабриканта. Том 2. Валерия Евгеньевна Карих

ляпнул Петр и осклабился.

      Архип задумчиво поглядел на него и вновь уткнулся взглядом в валенок.

      – Не думаю, – спустя несколько мгновений сказал он, – хозяйка наша – душевный человек, характер твердый, но золотой. Таких, как она на свете еще поискать. Да и ума в ней побольше, чем в некоторых, – многозначительно усмехнулся Архип.

      Петр наслаждался солнечным теплом и состоянием охватившей его душевной невесомости, безмятежности и блаженного тихого покоя. Прозвучавшее напоминание о матери хотя и навеяло на него некоторую тревогу из-за свойственной ему неуверенности, но все же не смогло поколебать хорошего настроения. «Ну не выгонит же она меня из дома! Хоть и обещалась, а не выгоняла. Не может она меня выгнать, любит! Вон и Архип ее хвалит», – уговаривал он себя. Он с детских лет привык подчиняться ей, признавая ее верховенство. И хотя это состояние было для него естественным, подспудно ему всегда хотелось вырваться из-под этой опеки. Первоначально он и свое воровство представлял как вызов и протест против установленной над ним ее власти. Это позволяло ему на какое-то время заглушить голос совести. Но постепенно уродливая суть истинных причин совершенного им самим преступления все больше обнажалась перед ним, вгоняя в краску стыда и позора.

      Ему хотелось избавиться от гнета прошлой жизни, и он невольно подгонял время, желая, чтобы тяжелый разговор с матерью как можно скорей состоялся, чтобы она его простила, и все стало, как прежде.

      Он сходил на огород и посмотрел, как там обстоят дела. Сухая коричневая ботва лежала вповалку вокруг вылезших к свету и солнцу из земли картофельных кустиков. Через три недели картошку можно уже копать. С любопытством обошел рабочий двор, амбары, заглянул в погреб и ледник, где еще с прошлого года хранились съестные припасы, привезенные из деревни обозом. Зашел в застольную и обнаружил тетку Аграфену, которая доставал из печи только что испеченный ржаной хлеб. Лукьяновна суетилась в другом конце кухни. Он поздоровался. И обе женщины тут же засуетились, накрывая завтрак. И вскоре перед сидящим за столом Петром появился кувшин с топленым молоком, скворчащая глазунья на масле, миска с рассыпчатым творогом, нарезанный сыр, колбаса.

      Пока он завтракал, работницы суетились возле него, готовые выставить на стол всё, что только его душенька пожелает. Дождавшись, когда молодой хозяин поест, Лукьяновна с сердечным простодушием протянула ключ от его комнаты, объяснив, что его матушка после той кражи от греха подальше врезала замок в его дверь, но внутри ничего не трогала.

      Войдя в свою комнату, Петр жадно огляделся, чувствуя себя гостем, попавшим в знакомые, но чужие стены. В воздухе пахло пылью и непроветренным помещением. Он стремился вернуться сюда, пока скитался по чужим квартирам. Как будто возвращение в родные стены поможет ему откатить время назад. И вот он здесь.

      Пропасть разделила его жизнь на до и после позорного бегства из этой комнаты, в которой он жил в детстве со старшими братьями. После того, как те уехали из родительского дома, комната полностью перешла в его владение. Из нее вынесли их кровати, осталась