Сестра самозванца. Владимир Александрович Андриенко

в том не почует. Он самозванцу дорогу на Москву откроет, коли ему сие надобно будет. Что ему Русь? Эти Шуйские о себе лишь и пекутся. Но сейчас трогать его нельзя. Не время!»

      – Я верный слуга твой, государь, – склонил голову князь.

      – Верю тебе, князь и боярин! – сказал Борис, хотя не верил ему совсем.

      Шуйский также понял истинные мысли Бориса Годунова.

      «Юлит! Не верит, но обидные слова молвить страшится. Чует, что помереть может. И как тогда его сыну быть? Надеется, что поддержат его бояре».

      Царь продолжил:

      – Станешь верным для нового царя Федора – быть тебе, князь, в великом почете.

      – Я верный твой слуга, государь и для сына твоего опорой стану среди бояр.

      – Хорошо, князь. Помни свое слово. А покуда иди. Я хочу остаться один.

      Шуйский поклонился и вышел из царских покоев…

      ***

      Когда князь покинул покои царя, к Годунову пришел оружничий Семен Клешнин.

      – Государь!

      – Семен? Это ты? Я звал тебя?

      – Я принес новости, государь.

      – Тяжко мне, Семен. Нет людей верных. Все изменить готовы.

      – Не все, государь.

      – Ты о себе, Семен? Тебе одному и могу верить. Хотя и тебе не могу.

      – Зачем обижаешь своего слугу, государь?

      – Помню и я так говорил царю Ивану. Так же сказал. Он же ответил, что никому веры нельзя давать. И прав был Грозный царь. Ныне мне понятно сие. Но оставим это, Семен. С чем пришел?

      – Есть новости, государь!

      – Новости? – спросил царь. – О самозванце?

      – О нем, государь!

      – Говори!

      Царь опустился в кресло. Голова болела, и в висках стучали молотки.

      – Тебе плохо, государь? – спросил Клешнин. – Лекаря?

      – Потом! – отмахнулся Годунов. – Говори с чем пришел?

      – Самозванец готовится выступать! Его полки пойдут на нас!

      – Что? И сколь воинства у самозванца?

      – Больше двух тысяч, государь.

      – Всего? Твои донесения о численности войск самозваного князя не расходятся с донесениями Шуйского. Но скажи мне, Клешнин, как можно выступать в большой поход без артиллерии и с такими малыми силами? На его пути десятки крепостей и моя армия в 50 тысяч воинов!

      – Но на его пути множество охваченных мятежными настроениями местностей. В пограничных острогах несут службу сосланные туда стрельцы. Они там отбывают наказание, государь!

      – И что с того?

      – Ты меня не услышал, государь. Это опальные стрельцы. Ты на них свой гнев положил и сослал службу править на окраинах. Они свои промыслы кинули, женок да деток покинули и поехали на границы.

      – Думаешь, не станут они за меня?

      – Как знать, мой государь! Как знать. Но многие смуты там зародиться могут. В том слово мое даю.

      – И что делать?

      Клешнин напомнил царю о том, что в стане самозванца есть его человек.

      –Надобно моего человека задействовать, государь.

      –Того самого? – спросил царь.

      –Того,