На дальних берегах. Книга первая. Тринадцатый год. Часть первая. Вадим Барташ

причём начинал службу с низшего чина и всегда рвался в самое пекло. Ему есть, что вспомнить.

      – А не сочтите за труд рассказать.

      – Конечно! Он брал крепость Никополь на Дунае и сражался под Плевной, много мне рассказывал про Шипку – там шли особенно тяжёлые бои с турками, и он получил на этом перевале своё первое тяжёлое ранение. Какой-то башибузук полоснул его ятаганом и чуть не оттяпал руку и правое плечо. Батюшку из-за этого ранения едва не комиссовали, ведь он мог лишиться руки, ещё чуть-чуть запоздай врачи, и у него могла начаться гангрена. Он две недели провалялся в госпитале без сознания. Просто чудо, что руку врачи ему сохранили! Но после того ранения она у него постоянно ныла и иногда немела, его могли отправить в отставку, однако он упорствовал и сопротивлялся, и добился своего. Его оставили на службе!

      – А сколько вашему батюшке лет?

      – Уже за шестьдесят.

      – У вас братья, сёстры есть?

      – Старший брат, Андрей. Он на семнадцать лет старше и родился от первой супруги отца, которая умерла от чахотки. Так что мы, получается, с Андреем сводные братья…

      – И он тоже военный?

      – Ну, как сказать, не то, что бы совсем…

      – Это как понять? Уж разъясните.

      – Да, в общем-то военный. Но не строевой, а инженер. Он занимается фортификацией, постройкой крепостей и прочими сопутствующими делами и в основном находится в Привисленском крае, в царстве Польском. Андрей уже семейный, у него трое ребятишек, семья его живёт в Варшаве, а он вечно мотается по командировкам: сегодня его можно застать в Белостоке, а завтра он уже где-нибудь в Радоме или Лодзе, и что-то там инспектирует по своему ведомству.

      Хотя стояла половина июня, но на верхней палубе было свежо, да тут ещё откуда ни возьмись подул северный ветер. Его порывы были не шуточные, даже у некоторых пассажиров он начал срывать головные уборы и в иные моменты продирал до костей, поэтому Чудинов-старший предложил вернуться в каюту.

      – Что-то не на шутку стало ветрено, боюсь за поясницу, – пояснил Пётр Ефимович, – а я не в жилетке.

      Чудинов-старший и поручик покинули верхнюю палубу и вернулись в каюту.

      Чудинов-старший вытащил из навесного шкафчика дорожный саквояж, порылся в нём и нашёл коробочку с сигарами, раскурил одну из них, а затем, после двух затяжек, предложил новому знакомому любимой медовухи, и поручик не отказался. Пётр Ефимович достал заветную фляжку и разлил содержимое её по стопкам. Они выпили и тут же повторили. От медовухи сразу же по всему телу разлилось тепло.

      – Ну как? – спросил поручика Пётр Ефимович. – Согрела?

      – Да, хорошая. Давно я что-то такого не пил.

      – Чистая как слеза! Это наша, алтайская! Мне друг её поставляет.

      – Я бы тоже её брал.

      – Я дам вам адресок, и, думаю, он не откажет.

      Пётр Ефимович предложил уже пропустить по третьей, но поручик прикрыл стопку рукой.

      – Пока нет! Чуть позже!

      – У вас такой колоритный батюшка! – выразил неподдельное восхищение