Столетие французской литературы. Кануны и рубежи. В. В. Шервашидзе

исполнена влиянья

      Таинственных метаморфоз:

      В ней стало музыкой дыханье,

      А голос – ароматом роз.

«Вся нераздельна». Пер. П. Миримской

      «Колдовская» поэзия Бодлера, подчиненная ритму «небесных сфер», создает атмосферу навеивания и внушения, активизируя эмоциональное воздействие слова. Но, в отличие от романтиков, бодлеровское «чародейство» основано на «математически точных словесных жестах». Бодлер интерпретирует музыку в рамках неоплатонической философии как «науку пропорций, выражающую гармонию мироздания» (Боэций).

      Понятие числа как прямого соответствия музыке восходит к философии Пифагора, утверждавшего, что «все вещи суть числа, а числа обладают формой». Бодлер определяет число как «истолкование пространства». «Музыкальные ноты становятся числами; мелодия и гармония, сохраняя свой страстный, чувственный характер, превращаются в сложную математическую операцию» («Искусственный рай»). Возникает новая поэтическая образность, построенная на «таинственных соответствиях», которые делают возможным неожиданные смысловые переклички разнородных вещей и явлений, порождая неожиданные метафоры и аналогии: «голубые волосы», «звучащие драгоценности», «зеленые запахи» и т. д.

      В отличие от безудержного произвола романтиков, превращающих мир в порождение собственного сознания, поэт, в концепции Бодлера, – медиум, «орган речи всего существующего» переводящий на язык поэтических образов «голос мироздания». Искусство, в поэзии Бодлера, увековечивает изменчивый мир форм, создавая в бренном мире бессмертные творения:

      Искусство – вечность, время – миг!

«Неудача». Пер. В. Левика

      Художник, претворяющий «гниль земную», «юдоль праха» в «сад истинной красоты», сравнивается Бодлером с Богом. «Художник исходит лишь из самого себя. Грядущим векам он завещает лишь свои творения. Пока он жил, он был сам себе и государем, и духовником, и богом» («Статьи об искусстве»). Художник, как и Христос, создает новый, преображенный мир через страдания:

      Страданье – путь один в обитель славы вечной

      Туда, где адских ков, земных скорбей конец;

      Из всех веков и царств Вселенной бесконечной

      Я для себя сплету мистический венец!

      И будет он сплетен из чистого сиянья!

      Святого очага, горящего в веках…

«Благословение». Пер. Д. Мережковского

      Поэт ощущает себя одновременно и Богом, и изгнанником в мире, где «все обман и ложь, а жизнь безжалостна», «и нет совсем любви» («Исповедь», пер. М. Аксенова).

      Альбатрос в одноименном стихотворении Бодлера – символический образ поэта, созданного для «идеала» и «изгнанного на землю», где «исполинские ему мешают крылья»:

      Поэт, вот образ твой! Ты только без усилья

      Летаешь в облаках, средь молний и громов,

      Но исполинские тебе мешают крылья

      Внизу ходить в толпе, средь шиканья глупцов.

«Альбатрос». Пер. П. Якубовского

      «Изгнанничество»