Доброта наказуема. Мария Зайцева

без улыбки сказал он, – жратва есть, остальное потом.

      – Но…

      – Закройся.

      Приказ прозвучал сухо и однозначно.

      Лида растерянно похлопала ресницами, потом с досадой поставила кружку с чаем на стол и вышла в зал, кипя от негодования.

      И от злости на себя – дуру редкостную, притащившую зверя в дом.

      Влад зашел в зал следом за ней, постоял в дверях, изучая ее напряженную спину, затем шагнул вперед и неожиданно провел пальцами по распушившейся косе.

      Лида перестала дышать.

      Такого страха, такого дикого, неконтролируемого ужаса она не испытывала никогда в жизни.

      Девушка замерла, боясь пошевелиться, ощущая только, как грубая ладонь скользит вверх и вниз по ее волосам, чуть зарываясь, пропуская выбившиеся из косы пряди между пальцами.

      Как придвинувшийся близко, невозможно близко мужчина, нависает над ней всей своей массой, хрипло дышит в макушку, шевеля волосы.

      Это было настолько страшно, что все мысли просто вылетели из головы, ставшей внезапно пустой и звонкой. И Лида стояла, терпя прикосновения, и не в силах даже вздохнуть, не то что с места двинуться.

      – Красивая какая… Коса. – Тяжелая лапища, внезапно перестав быть аккуратной, грубо прихватила волосы в основании косы, потянула, заставляя девушку беспомощно и мучительно изогнуть шею.

      Горячее дыхание обожгло кожу возле ушка:

      – Парень есть у тебя, котенок? А?

      – Нет, нет! – прошептала Лида, застыв в ужасе. Где-то далеко, практически на краю уплывающего, не желающего воспринимать этот кошмар сознания, мелькнула уже совсем паническая мысль, что надо было соврать. Сказать, что есть.

      – А чего так? – Влад, практически прикасаясь губами к беззащитно откинутой шее, втянул ее запах дрогнувшими ноздрями, – хорошенькая такая. И сладкая.

      – Я… Учусь… Не до того…

      Боже, о чем они сейчас говорят? Как она вообще умудряется что-то говорить? Как она соображать умудряется?

      Лида стояла, не шевелясь, прекрасно понимая, что никаким его действиям она противостоять не сможет.

      Захочет убить – убьет. Захочет изнасиловать – изнасилует.

      Она полностью в его власти.

      Единственное, что она могла сделать в этой ситуации, это переждать. Перетерпеть.

      Может он, не получив от нее нужной реакции, отступит?

      Ну, в конце-то концов, не маньяк же он?

      О Господи! А если маньяк?

      Мысль эта окатила еще большим, хотя куда уж больше, ужасом, ноги как-то сами собой подогнулись, и Лида обвисла в крепких руках пугающего мужчины.

      Он затейливо выматерился, потом легко поднял ее и отнес в комнату, к кровати.

      Положил, наклонился, легко похлопал по щекам.

      – Испугалась что ли? – он склонился еще, упираясь ставшим внезапно очень темными взглядом прямо в распахнутые в ужасе глаза Лиды, – не боись, котенок. Дядя добрый. Приласкает только. Как-никак, ты меня спасла.

      – Не надо, – Лида смогла только еле-еле шевельнуть губами. Слова скорее угадывались, чем слышались, – пожалуйста, не надо.

      – Не