Цифра. Екатерина Шашкова

посмотреть, кто приехал, – рассказывал старик. – Да и не сразу тебя и увидел. Только когда собаки залаяли. Смотрю, ты бежишь. Ну, думаю, раз молча бежит, на помощь не зовет, пусть бежит, куда там ему надо. А ты шасть и в кафешке спрятался. Они уж тебя искали-искали, да не нашли. Смешные они, несмышленые.

      – А ты сам-то собак не боишься? – Анлаф удивился.

      – А чего мне их бояться? Они мне не враги. Я иногда их даже кормлю, когда что вкусненькое подворачивается.

      Анлаф мотнул головой. В ней возникла какая-то неуловимая ассоциация или старая мелодия. Неужели никто из гостей не доложил о нем территориальному контролю? Или возрастному. Хотя, если он помогает потерявшимся на дороге, возможно, они в качестве благодарности помалкивают о нем.

      Семен Андреевич привел Анлафа в двухэтажный домик. Судя по просторному холлу со стойкой, раньше это была гостиница. Заметив заинтересованный взгляд отщепенца, старик рассказал, что раньше это была успешная маленькая гостиница. Но Локдаун задушил ее. Во время эвакуации (тогда еще полный сил отельер) и несколько его друзей смогли спрятаться в подвальных помещениях и переждать ее.

      – Потом, конечно, нелегко пришлось. Особенно, когда все померли. Раньше-то с едой попроще было, а потом всё хуже. Вот в итоге я один остался и ем от пуза, только когда приезжает кто. А так одни консервы да макароны. На огород у меня уже сил нет.

      – Да я и консервам с макаронами рад буду. У меня тебе, правда, и предложить-то нечего взамен. – Анлаф чувствовал жалость к этому бумажному старичку. Но тот заверил его, что компания – лучшее, чем путник может ему отплатить. Позвякивая посудой, дед разжарил вчерашние макароны и поставил чайник. Анлаф с удовольствием опустошил свою тарелку и сгреб в рюкзак несколько банок тушенки и маринованых овощей, которые дал ему старик. А потом за кружкой чая охотно слушал его истории. Правда чай по кружкам разливать пришлось гостю, так как тремор у старика был ужасный. Семен Андреевич предложил Анлафу отправиться наверх поспать. На что путник, сам не зная, почему, согласился. Старик был к нему по-отечески добр, не хотелось обидеть его недоверчивостью. Они зашли в один из бывших номеров, и путник ахнул: чисто, сухо, двуспальная кровать, подушки, одеяло. Свежее, разве что не отглаженное постельное белье.

      – Ты, отец, даешь! – Восхитился Анлаф, подбирая, фигурально выражаясь, челюсть с пола.

      – Какой-никакой отель же, сынок. – Засмущался Семен Андреевич. – Я ж столько лет людей обслуживал, с уборщика до директора дослужился. У меня даже вода есть, помоешься.

      В порыве радости Анлаф обнял его. На глазах старика проступили слезы. С возрастом люди становятся плаксивее, но сейчас это не раздражало отщепенца. Кто бы что ни говорил, а общение с другими людьми важно для любого человека.

      – Будь, как дома, я к твоим услугам, – сказал Семен Андреевич на прощание и закрыл за собой дверь.

      Путник некоторое время стоял посреди комнаты, вслушивался в удаляющиеся шаркающие шаги старика и не верил своей удаче. Наконец-то он принял душ, а не мылся