Если он поддастся. Ханна Хауэлл

способность… ну, наслаждаться, что ли, общением с мужчиной. А теперь радуюсь, что могу обдумать такой вариант.

      – Это продолжалось тринадцать лет, Олимпия, – тихо сказала Энид. – Жутко, что ты страдала так долго, но все страхи и боль теперь позади.

      – Думаю, что так. Но меня сильно беспокоит, что эти страхи в какой-то момент вдруг вернутся.

      – Ты считаешь, что граф тот человек, который тебе нужен, человек, которого ты полюбишь?

      – Не знаю, как насчет любви, но я его хочу. Очевидный факт – он заставляет кипеть мою кровь, и тогда я не знаю, бежать ли от него прочь или просто повалить на пол и тут же изнасиловать. – Олимпия усмехнулась в ответ на хохот Энид. – Я пока еще не решила, что мне делать с этим мужчиной.

      – Если тебя тянет к нему, если он заставляет кипеть твою кровь, то могу сказать: пусть все идет так, как идет. Тебе можно не бояться потерять девственность, ведь ты давно уже вдова. Возможно, сейчас ты наконец-то поймешь, удалось тебе прийти в себя или еще нет.

      – Именно об этом я и думала. – Олимпия допила вино, встала и пошла к двери. – И если отнестись к делу всерьез, то кто сможет мне помочь понять это лучше, чем мужчина, у которого такой богатый опыт? – Она закрыла за собой дверь под хихиканье Энид.

      Глава 6

      Олимпия решила, что сесть за завтрак с мужчиной, к которому ее так властно тянуло, – предприятие опасное. Брент сумел проскользнуть в дом незамеченным – как и было задумано – и присоединился к ней в столовой. Хотя компанию им с графом составили двое ее юных племянников и Томас, обстановка казалась почти интимной, и с этим ничего нельзя было поделать. Брент, сидевший напротив нее на другом конце стола, был одет как любой другой человек, который выходит к завтраку. Но он во всяком одеянии казался ей весьма соблазнительным. К тому же граф постоянно посматривал на ее прическу – а она просто слегка пригладила волосы, как всегда делала рано утром, – и каждый раз его взгляд, обращенный на нее, теплел, что еще больше увеличивало его привлекательность.

      За два прошедших дня они почти не виделись, и Олимпия остро чувствовала, что ей его не хватало. Как странно, однако же… Ведь их связывал всего лишь один-единственный поцелуй, и они довольно редко бывали вместе после того дня, когда она отправилась к нему, чтобы предупредить об опасности, грозившей его сестре. Брент каждый день приходил к ней на чай с бисквитами, чтобы обменяться информацией, которую они собрали, но неизменно в отношениях с ней держал дистанцию. Это, конечно, весьма мудро: держаться именно так, – но она понимала, что долго такого общения не выдержит. От этого у нее начинало мучительно ныть сердце.

      Олимпия сосредоточила все внимание на племянниках Артемасе и Стивене, надеясь, что забудет о своей сердечной боли и смущении. В свои девятнадцать и семнадцать они уже не были похожи на мальчиков – скорее на молодых мужчин, – но Олимпия по-прежнему боялась вовлекать их в события, которые могли развернуться самым опасным образом. И ее весьма озадачил тот факт, что когда она сразу по возвращении в Лондон обратилась к родне за помощью, к ней