В ожидании Догго. Марк Миллз

депрессиям, поэтому с ним работать было забавно. Мне следовало бы заметить, что с Тревом происходит, даже кого-нибудь предупредить, но помешало то, что он создавал свои лучшие творения, когда пресловутая соломинка уже ломала спину верблюда. Сейчас с ним все в порядке. Заметьте, просто в порядке. Эскулапы вытряхнули из него все, что когда-то делало Трева Тревом. Не осталось ни острых углов, ни высот, ни падений и, разумеется, никаких хохмочек. Но он хотя бы жив. Выяснилось, что Трев замышлял прыгнуть вниз головой со своего дома в Бермодси.

      Вероятно, Клара права, я не умею сочувствовать, но не могу сдержать улыбки, когда представляю картину: Толстый Трев проносится «ласточкой» в воздухе. Есть в этом некое космическое соединение грузной массы и утонченного изящества, как в балетном номере из мультика Диснея «Фантазия», когда бегемот скачет в прозрачной балетной пачке. Надеюсь, настанет время, и я смогу поделиться своей мыслью с самим Тревом, и мы от души посмеемся. А пока я предоставлен самому себе.

      Мне стало нелегко. Вот уже полгода я скитаюсь в пустыне и, проедая прежние запасы, ломаю голову, откуда взять деньги на выплаты по ипотеке. Никому не нужен копирайтер без художника. Хорошо, что мое имя еще как-то помнили, и я мог выпросить встречу-другую с людьми, с которыми еще недавно конкурировал и боролся за те жуткие призы. Однако со мной встречались главным образом из любопытства или чтобы узнать из первых рук какую-нибудь грязь о Толстом Треве.

      С «Индологией» все может сложиться по-иному. А как – я скоро узнаю.

      – «Индология»? – поморщился Джей. – Что за название для рекламного агентства?

      – Неплохое, – выразился я.

      Мы уже успели перебраться в другой бар. Они все гонятся за постапокалипсическим антуражем: голый кирпич, грубый бетон, металлические лампы, как на заводе. Многообещающее направление в дизайне интерьеров.

      – Маленькое, новое, независимое.

      – Согласен на «Инд», – произнес Джей. – Но при чем здесь «логия»?

      – Подразумевается своего рода методичность, строгость. Как в психологии, теологии, социологии…

      – И дрочелогии.

      – Последнее название обсуждалось в ходе опроса фокус-группы и получило негативную оценку.

      Джей рассмеялся и схватил меня за руку.

      – Прости. Надеюсь, у тебя что-нибудь выгорит. Искренне надеюсь. Когда собеседование?

      – Послезавтра.

      Он, прикидывая, закрыл глаза.

      – Так, четверг. Я во Франкфурте. Ты был там когда-нибудь?

      – Во Франкфурте?

      – И не парься попасть. Дыра дырой, но люди хорошие – немцы. Я немцев люблю.

      От его слов мне стало теплее. Джей из еврейско-немецкого рода и потерял много родных. Наслушался всяких рассказов – впитал их с молоком матери – и, тем не менее, готов обо всем забыть и жить дальше. От подобной широты натуры мне сделалось легче – мелочнее показались собственные беды: подумаешь, бросила женщина, на которой я собирался жениться!

      Глава