Совдетство 2. Пионерская ночь. Юрий Поляков

и шестерку крестей.

      – Поддаю! – мигнул мне Батурин и бросил в тарелочку двугривенный.

      – Есть такое дело! – кивнул отец и тоже поддал.

      Тетя Валя внимательно глянула на мужа, вздохнула и сбросила карты. Все обратились к Жоржику: он сидел с удивленным лицом и от растерянности никак не мог найти в карманах свой янтарный мундштук, который сосал в минуты сильного волнения. За игрой мы как-то забыли про доносчика Сашку, а тот, как чертик, высунувшись из-за спины Егора Петровича, голосом потомственного ябеды заверещал:

      – А у него одни картинки!

      – Пас! – отец, крякнув, отшвырнул свои карты в отыгранную кучу.

      – Можно посмотреть? – я потянулся к ним.

      – Любопытной Варваре на базаре нос оторвали! – рявкнул он и нервно перемешал «рубашки».

      – Сварим? – душевно предложил Башашкин.

      – Карта обидится, – покачал головой Жоржик.

      – Тогда открывайтесь! – приказала тетя Валя. – Ну, показывай, Петрович, свои – обидчивые!

      И Жоржик медленно выложил на клеенку валета, даму, короля и туза бубей.

      – Сорок одно! – ахнула Батурина.

      – Етитская сила! – не удержался дядя Юра.

      – Я же говорил, одни картинки! – Сашка прыгал вокруг нас, как вождь краснокожих.

      Даже бабушка Маня и Лида, равнодушные к картам, забыли выкройку и присоединились к всеобщему изумлению. Тетя Валя стала вспоминать, когда и кому на ее памяти выпадало сорок одно, оказалось, года четыре назад дураковатому Альке Былову, бабушкину соседу, которого и за стол-то сажали, если не хватало игрока. Он даже не понял, какая везуха ему привалила, ведь на кону стояли копейки.

      Отец тут же вспомнил свою историю. Некоторое время назад его по линии профкома отправили к морю в санаторий «Хоста» в январе – подлечить нервы, сильно расшатавшиеся из-за спирта для протирки контактов. По вечерам собирались в четырехместном «полулюксе» у шахтеров – перекинуться, и наладился к ним один местный – Рустам, мужик фасонистый и с понтами. У него с собой всегда была пачка денег. И он время от времени нагло блефовал с криком:

      – Червонец под вас!

      Понятно, закрыть десятку даже богатые шахтеры не решались, и Рустам, ухмыляясь, всякий раз брал кон. Но вот однажды донбассец, его все звали по фамилии – Пилипенко – уперся. Рустам – трояк на кон, и он – трояк, Рустам – десятку, и он десятку. Наконец, местный разъярился и швырнул всю свою пачку. Пилипенко попросил взаймы у друзей. Они ни в какую, мол, отступись, без штанов останемся, а тот, чуть не плача, клянется: ей-богу верну, продам мотоцикл и рассчитаюсь. В общем, собрали по кругу требуемую сумму, Пилипенко закрыл котел и выложился: сорок одно! В результате – снял банк в девятьсот восемьдесят шесть рубчиков! Рустам только плюнул и больше к ним не приходил, а донбассец всех до конца курсовки угощал вином и пивом.

      – Без малого тысяча! – ахнула Лида.

      – Старыми – десять тыщ! – ужаснулась бабушка Маня.

      – Ого-го, Жоржик, десять лодок можно купить! – хохотнул Башашкин. –