Смертень. А. Коробов-Латынцев

заговорился я с тобой, милок, а меня меж тем мои там ждут. Ты тут выздоравливай, значит, а после приходи ко мне в гости, я тебя чаем угощу с корешками. И поговорим. Но сперва выздоравливай, нечего по лесам шататься хворым. Я тебе вот принес грибочков да корешков с травами, ты отвар сделай и пей, поможет.

      – Ах да, вот же старый! Я и назваться забыл. Звать меня дед Архип. – Гость посмотрел на Евгения, прищурился. – Милок, а ты не куришь? Нет ли у тебя табачку из города?

      Евгений вспомнил, что на столе лежит пачка папирос, которую подарил ему водитель-старик. Он быстро прошел к столу и протянул пачку деду Архипу. Тот протянул деревянные пальцы и вытащил из пачки две папиросы.

      – Спасибо, голубчик, удружил! Люблю я иногда городской табачок пригубить, знаешь… Ну все, ухожу. Вот, держи вот.

      Дедушка подал ошалевшему Евгению котомку и бодро вышел за дверь. Евгений просидел еще долго, не зная, как ему реагировать на все случившееся. Постепенно он пришел в себя, распаковал котомку, осмотрел содержимое: корешки, грибы, травы какие-то, – все предельно непонятные, они служили доказательством реальности всего произошедшего. Ничего не оставалось, как принять это за реальность, хотя был соблазн просто взобраться поскорее на печь, укрыться всеми теплыми одеялами и слинять в покойный сон, чтобы проснувшись, обнаружить себя одиноким посреди бескрайней тайги…

      Но – Евгений знал, что пришедшее к нему существо реально, как реальна и его болезнь, как реальна тайга вокруг, или как было реально его одиночество в прошедшие две недели… Теперь же он здесь не один, и хотя соседи его и достаточно далеки от него, и притом, судя по всему, достаточно миролюбивы, все же чувство гордого и смелого одиночества, которым он тешил себя изначально, пропало. Евгений даже на мгновение совершенно позабыл о фантастичности ситуации, как будто его заветное одиночество потревожил не древний сибирский леший, а просто незваный гость из соседнего села. Но по соседству на ближайшие двести километров не было сел, и потревожил его не какой-нибудь мужик, а настоящий леший. С деревянной бородой, с мхом на лице, лохматый старичок. Да еще и грибов каких-то принес, и в гости зовет! Расскажи кому – не поверят.

      Но самое странное и невероятное было то, что Евгений очень поверил дедушке лешему, и взялся за варку корешков и грибочков, которые тот принес. Евгений с детства был не очень доверчив к людям, доверял он бабушке только, но та умерла довольно быстро, и стал Евгений к людям совсем осторожен. Да и те к нему тоже. Нелюдимый, не приспособленный к близкому, доверительному отношению, и в то же время хранящий в себе тягу к людям, Евгений убегал скорее в себя при всяком неприятном случае недопонимания. Для этого было достаточно случайно произнесенного кем-то слова или нечаянного смешка-хохотка, к которым Евгений прислушивался всегда очень внимательно, – и тогда все, до Евгения уже нельзя было достучаться, он запирался во внутреннюю свою дремучую тайгу и больше никогда не открывался тем людям, с кем не вышло понимания. Неудивительно,